Закулисная хроника
Шрифт:
В домашней жизни Измайлов был тоже курьезным человеком. Например, будучи уже взрослым человеком, он боялся своей матери, с которой никогда и ни при каких обстоятельствах не расставался. При ее замечаниях и выговорах он положительно терялся и впадал в глубокое уныние. Василий Васильевич получил вполне женское воспитание: умел шить, вязать, вышивать и пр. На женщин Измайлов смотрел только идеально, и все его нежности заключались лишь в почтительном целовании ручек. Бывая со мной в знакомых домах, он подчас очень смешил своими замечаниями и наблюдениями над окружающими.
За
— Василий Васильевич, как вы меня находите? Мне все кажется, что я мало похожа на баронессу.
Тот осмотрел ее внимательно и пресерьезно ответил:
— Нет-с… отчего же?.. Бывают и такие…
— Мне думается, что я недостаточно загримирована?
Не скажите!.. Я даже один раз видел такую.
Прослужив сезон во Владимире у М. И. Огарева, Измайлов возвратился снова на императорскую сцену. Он сыграл на пробном спектакле роль Чацкого и Жадова. Успех был незначительный, но тем не менее он был оставлен на службе при Александринском театре. Однако ему не везло: хороших ролей ему не поручали, и он долгое время сидел на выходах. На это он жестоко обижался, и когда, наконец, терпение его лопнуло, он обратился к режиссеру Е. И. Воронову с требованием поставить специально для него драму «Ришелье».
— Эх, г. Измайлов, — ответил на это Воронов, любивший порезонерствовать, — предоставьте нам знать, что следует вам играть, и не просите таких ролей, которых не сможете исполнить.
— Почему же не могу?
— Нельзя вам играть ответственные роли, поверьте моей долголетней опытности.
— Почему же нельзя? — задорно переспросил Измайлов. — Потрудитесь, Евгений Иванович, пояснить. Мне это очень важно, интересно знать.
— Таланта нет! — не задумываясь отрезал режиссер.
Измайлов не перенес равнодушия начальства, вышел в отставку и начал искать заработка на частных сценах. Однако, заработки эти были так незначительны, что Измайлов спознался с нуждою и впал в крайность. Тут уже без всякого удержа предался он пьянству и в короткое время опустился до неузнаваемости. Попытки друзей удержать его от этой разрушительной страсти были напрасны. Антрепренеры стали его избегать, потому что появляться па сцене «в своем виде» он уже не стал вовсе; нередко случалось, что из-за него приходилось отменять спектакли. Пробовали с Измайловым нянчиться, т. е. в день спектакля оберегать его, но и это было бесполезно, потому что он все-таки изловчался к вечеру быть в слишком высоких градусах.
Однажды он был причиною такого забавного случая.
Устроитель спектаклей в Царскосельском клубе N. пригласил его участвовать в какой-то драме. Желая сохранить Василия Васильевича в трезвом состоянии, он вывез его из Петербурга и привез в Царское Село
— Есть тут актер Измайлов…. худой, тощий… старик… Пожалуйста, ни одной капли водки ему не давайте…
— Слушаю!
— Если же вы отпустите ему хоть только рюмки водки, придется спектакль отложить…
Чтобы запугать буфетчика, устроитель пустился на хитрость и налгал на Измайлова:
— Да и, кроме того, он обладает ужасно скандальным нравом: чуть выпьет — тотчас начинает ни с того ни с сего рамы высаживать… Все стекла вам переколотит…
Буфетчик поклялся Василия Васильевича приметить и водки ему не давать.
Кто-то, слышавший приказание устроителя, шутя и насмехаясь, сообщил об этом Измайлову, который сейчас же отправляется в буфет и таинственно говорит буфетчику:
— Есть у вас в труппе актер Измайлов, вы не давайте ему водки.
— Меня об этом уж предупреждали…
— И отлично!.. А мне нацедите-ка рюмочку, да вон ту, которая побольше…
Василий Васильевич выпил, закусил и снова заговорил…
— Этот Измайлов удивительный пьянчуга!..
— Да-с, говорят…
— И при том буян, — продолжает мистифицировать Измайлов.
— Любит стекла бить, — добавляет буфетчик.
— Вот именно. — соглашается Василий Васильевич и, переменяя тон, произносит, указывая на рюмку: — налейте-ка еще!
Выпивает и, после небольшой паузы, убедительным голосом говорит:
— Так уж, пожалуйста, не давайте ему водки.
— Будьте покойны — капли не увидит.
— Пожалуйста! A то натрескается, как подлец, и спектакль не состоится…
— Да уж не беспокойтесь — к буфету не подпущу.
— Пожалуйста, убедительно вас прошу!
— Ладно, ладно…
— А мне налейте-ка еще, да уж не в рюмочку, а в стаканчик.
Измайлов захмелел, насупился и, после еще выпитых двух стаканов водки, сложил руки на груди крестом и строго спросил буфетчика:
— Что ты наделал?
— На счет чего это вы?
Измайлов укоризненно покачал головой:
— Ты расстроил спектакль!
— Как же это?
— Напоил ты актера Измайлова! Ведь Измайлов-то я самый и есть!
Буфетчик в ужасе чуть не выронил из рук графина с водкой и до прихода устроителя не мог выговорить ни слова.
— Разбойник! — отчаянно возопил антрепренер. — Зарезал! Убил! Тебя в Сибирь стоит сослать…
На репетиции в Дудергофском театре актер Н-ков познакомил Измайлова с своей женой. Втроем они отошли в сторонку и долго беседовали.
На спектакле Василий Васильевич по обыкновению был «на взводе». В одном из антрактов подходит он к Н-кову и, указывая на его жену, тихо говорит:
— Знакомы вы с этой артисткой?
— Н-ков улыбнулся и шутя ответил:
— Нет!
— Пойдемте, я вас представлю.
Измайлов подводит мужа к жене и рекомендует:
— Мой лучший друг Н-ков! Он давно надоедает мне просьбами, чтобы я его познакомил с вами… Любите его и жалуйте: он отличается лучшими качествами благородного человека…