Закваска
Шрифт:
– Его держали два брата.
– Беорег (приятный голос, идеальный английский) готовил и отвечал на звонки.
– Чайман (приятное лицо, наушники, из которых вечно сочится бодрый бит) развозил еду на мотоцикле.
– Когда я пыталась надавить на Чаймана и разузнать побольше о «мазгской кухне», он только смеялся и повторял: «Ее же все знают!»
– Беорег и Чайман готовили свои острые супы и сэндвичи в Сан-Франциско всего год.
– У них не было помещения для ресторана: они готовили прямо у себя в квартире, местоположения которой не раскрывали.
– Чайман сказал: «Да все в порядке. Мы просто не регистрировались.
– К комбо (двойной острый) всегда давали дополнительный кусок хлеба, чтобы макать в суп.
– Хлеб этот был главным секретом их предприятия. Беорег сам его ежедневно пек.
– И хлеб этот был просто божественный.
Каждый вечер я звонила им, а потом ждала, пока Беорег освободится и сможет принять мой заказ. Он узнавал меня и говорил не просто «Подождете минуту?», а «Привет, Лоис! Прости, подождешь? Одну секунду, я быстро», потом звучала музыка на непонятном языке – грустная, но приятная, – которая уже начала мне нравиться, а потом голос Беорега вызволял меня из чистилища, и я наконец делала заказ – всегда один и тот же. Когда Чайман приезжал ко мне на своем мотоцикле, я тепло здоровалась с ним, оставляла щедрые чаевые, а потом несла еду к себе, чтобы съесть ее, не садясь, медленно, с благодарностью (глаза мои слезились от острого соуса и счастья).
Однажды в пятницу после особенно выматывающего рабочего дня, когда все мои код ревью вернулись обратно, испещренные красным и с кучей злобных комментариев, а мой менеджер Питер робко поинтересовался моей скоростью рефакторинга («быть может, недостаточной»), я вернулась домой, полная тревоги о будущем, а раздражение и самобичевание боролись в моей душе за право испортить мне вечер. Я позвонила Беорегу и с тяжелым вздохом заказала себе ужин. Его брат появился у моих дверей и привез с собой кое-что новое – сверток поменьше, чем обычно, а внутри – огненно-красная похлебка и целых два куска хлеба. «Секретное комбо», – прошептал он. Суп оказался настолько острым, что просто вышиб из меня тоску, и я отправилась спать совершенно чистой и свежей, как тарелка, которую ошпарили кипятком и хорошенько отскоблили.
Будет ли преувеличением сказать, что «Суп и Закваска на Клемент-стрит» спасли меня? Ночами, вместо того чтобы снова и снова пережевывать свои промахи и прислушиваться к урчанию и бурлению в животе, я простонапросто спала. Постепенно мой курс выровнялся. Я взяла балласт в виде острого супа и ароматного хлеба и, может быть, парочки новых друзей, ну или как бы друзей, не знаю.
А потом они уехали.
Однажды в сентябре в среду я набрала номер, и Беорег сказал: «Подождете минуту?» – как будто не узнал меня. А потом он оставил меня наедине с грустной-но-приятной музыкой очень надолго, и я уже заподозрила, что он забыл обо мне. Но он вернулся, вежливо принял мой заказ и сказал, что брат скоро его доставит. «Пока», – шепнул он перед тем, как повесить трубку. Раньше он никогда не прощался.
Чайман постучал в дверь. Его симпатичное лицо выражало уныние, наушников не было, и вечер сразу показался гнетуще тихим.
– Здравствуй, друг, – тихо сказал он. Пакет с моим комбо безвольно свисал у него из рук.
Я прижала пакет к груди обеими руками, ощутила тепло супа.
– Что случилось?
– Мы уезжаем, – сказал он. – Ну, знаешь, визовые дела…
Это было неприемлемо.
– Мы не можем остаться. Я бы попытался, но Беорег говорит… Он не хочет всю жизнь прятаться. Хочет
Чайман закатил глаза, словно само это желание – обслуживать посетителей в специальном помещении – было сумасбродством в духе Версаля.
– Мы будем скучать по тебе, – сказал он. – И я, и Беорег.
Пакет сморщился у меня в руках, да и в глазах защипало. Мне хотелось взвыть: «Не бросайте меня! Что же я теперь буду есть? Кому я буду звонить?» Но я выдавила из себя только: «Очень жалко, что вы уезжаете».
Он кивнул. Я тоже кивнула. Стоял август, и было очень холодно. Он сказал:
– Я должен тебе рассказать. У нас с Беорегом есть присказка. Когда он дает мне твой заказ – Чайман ткнул пальцем в пакет, который я держала в руках, – и говорит: «Это для Лоис, на Кабрильо-стрит», мы потом всегда хором добавляем: «Для едока номер один!»
Я не поняла, что это значит, но раньше мне никогда не доводилось быть номером один.
– Мы это от души. Потому что ты нам нравишься. Понимаешь?
Я понимала.
Уже оседлав мотоцикл, Чайман многозначительно поднял вверх указательный палец. Поверх шума мотора он крикнул мне: «Едок номер один!»
Стол любителей суспензии
Моя работа выглядела так: я по двенадцать часов в день просиживала в подвале перестроенной макаронной фабрики неподалеку от стадиона, где играют «Джайентс». Компьютер у меня был громоздкий, в нем все время громко жужжал вентилятор, охлаждая мощные графические процессоры. На моем столе стояла пара мониторов, лежала клавиатура и планшет со стилусом. Мышки не было. Трюк с планшетом мне посоветовал один из доброжелательных коллег-программистов в «Кроули» как средство борьбы с туннельным синдромом. Призраки в «Дженерал Декстерити» относились к нему скептически. Они и представить не могли, что их тела могут их подвести.
«АрмОС» состоит из двух частей. Контроль – это код, диктующий, как должна двигаться рука. Контроль считывает сверхточные данные и сокращает механические мускулы. Код довольно компактный и постоянно оптимизируется: любое улучшение Контроля – более быстрое считывание данных, более сильный захват – распространяется на любые действия рук.
Вторая часть – Таск, код, диктующий цель движения, восхитительная смесь эвристики и хакинга. Если контроль занимается лишь одним – движением в пространстве, – то Таск охватывает тысячи задач.
Модуль под названием Сборка отвечает за баланс, чувство веса и работу со слоями материала. По соседству с ним располагается модуль Стекло – шпаргалка с кодом, где хранятся размеры десяти тысяч самых популярных в научном мире склянок и пробирок.
Помимо Таска и Контроля есть еще Интерфейс – модуль, позволяющий пользователям контролировать руки и обновлять их по вайфаю с помощью веб-приложения (все жалели ребят из Интерфейса: у них была чересчур простая работа).
Питера, моего менеджера, недавно повысили, теперь он возглавлял отдел Контроля. Я работала в блоке, отвечающем за проприоцепцию. По-моему, это очень красивое слово – про-при-о-цеп-ци-я! – как, собственно, и процесс, позволяющий организму оценивать свое положение или положение его частей в пространстве. Это необходимое умение, оно куда важнее любого из пяти чувств. Когда человек движется, он смотрит вперед, а не вниз, на свои ноги, потому что точно знает – они находятся там, где положено, и делают то, что нужно. И это круто!