Zalesnoe.RU
Шрифт:
Двойняшки поняли, что их объяснения не приняли всерьёз. Сидели за столом тихо, ожидая приговора. Перспектива остаться «мелкими» вообще не радовала. Митя мечтал, когда вырастет, стать лётчиком, лучше бы космонавтом, но точно не сразу пенсионером. Аня ни о чём таком не мечтала, ей просто не хотелось навсегда оставаться маленькой «глупышкой», как иногда называл её папа Эдик. Ситуация заходила в тупик.
Неожиданно заговорила бабушка: – А я верю своим внукам! Они не врут старшим. Да, я тоже росла хулиганкой! Ничего не ломала, но у игрушек само что-то отваливалось. Эммочка,
Эммочка поджала губы в негодовании, бабуля – спасительница подмигнула внучатам, поджав губы в улыбке. Детей бабушка устроила на веранде, пожелав им крепкого сна. За окном ветер трепал верхушки деревьев. Полная Луна напоминала круглую жёлтую тарелку. Иногда по ней пробегали облака. Будет дождик, если ветер не прогонит тучи.
– Ань, ты спишь? – шёпотом протянул Митя.
– Нет, разумеется.
– Давай в щёлочку послушаем, о чём они говорят?!
– Подслушивать – некрасиво! – назидательно прошептала Аня.
– Вся в маму! – обиделся маленький Дмитрий Эдуардович, отвернувшись к стенке.
Тишине удалось повиснуть в комнате минуты на три. Аня тоже хотела знать, о чём там беседуют старшие: – Ладно уж! Уговорил! Пошли на цыпочках. Из-под одеял спрыгнули на пол две пары босых пяток, шёпотом направились к двери, доски предательски поскрипывали. Дети прилипли к щёлке в дверном проёме: Митя в пижаме, Аня в длинной «ночнушке». За кухонным столом шла оживлённая беседа. Похоже, что маму не радовала перспектива завтрашнего дня.
– Мамочка, ну зачем ты при детях начала вспоминать, что я не была «подарком судьбы»? – спросила бабушку мама Эмма.
– Эммочка, не надо из детей делать сахарную пудру! Тем более, если отбросить всё волшебство, то останется в итоге бардак на чердаке. Это – горькая правда. Прости за игру слов. Удивляюсь, что они руки-ноги себе не переломали!
– Запрети им лазать, куда не следует, – сказала Эммочка спокойно.
– Вспомни себя в детстве! Тебя с этого чердака выдернуть было очень сложно. Предложи что-то другое.
Мама подняла глаза вверх. На потолок смотрела. Она так часто делает, когда ссориться не хочет. Встала. Подошла к окну, взяв со стола свой мобильный телефон: – Эдик, добрый вечер! Ничего не изменилось в твоих планах на завтра? Ты нам здесь очень нужен.
– Я же детям обещал! Торт «Птичье молоко» для Веры Петровны куплю. Что случилось, Эм? – так папа всегда называл маму без посторонних. Жалко, что его ответы дети слышали не очень хорошо. Далековато мама отошла. Но лучше так, чем никак!
Эм ответила: – Я не могу без тебя решить, оставлять ли их у мамы. Они уже что-то нашли на чердаке! Если не сложно, набери их крёстную Алёну. Нужно её профессиональное мнение.
– Хорошо, я договорюсь с Алёной. Если это всё, то мы будем завтра примерно в девять утра.
– Спасибо, дорогой! Доброй
Мама отключила «айфон». А бабушка завела старый будильник на шесть утра. Вера Петровна бросила в сторону дочки взгляд-вопрос: – Я буду рада повидать Алёну, но зачем ей лезть с нами на чердак?
– Мамочка, Алёна – искусствовед. Она недавно перешла работать в антикварный салон-музей. Я не помню, что там у тебя за «лавка древностей» чердачная. Алёна поймёт, есть ли хоть что-то ценное, сможет помочь с реставрацией.
– Хорошо, дочь. Пошли спать. Завтра вставать рано – дел много.
– Маам, можно я посплю утром хотя бы до восьми часов? – сделала Эмма бабушке умильное лицо.
– Ах, ты – засоня моя!
Двое шпионов на веранде, осторожно ступая, отправились в свои кровати. Жизнь налаживается. По крайней мере, на завтрашний день.
Важная суббота.
Прозвенел будильник. Первой встала бабушка Вера, Аня с Митей вскочили вслед за ней. Умылись, оделись в старую одежду, чтобы не испачкаться. Они не собирались смотреть в сторонке, как взрослые разбирают игрушки.
– Куда вы такую рань, пострелята? – спросила бабушка.
– Ба, мы с тобой посидим. Можно? – хором, не сговариваясь.
Бабушка Вера мыла яблоки, велела детям фрукты насухо протирать: – Будете мне помогать «шарлотку» печь!
Пирог на полчаса отправился в духовку, бабуля присела отдохнуть, любуясь внуками – симпатичными растут. Дети подошли к окну. Солнышко играло каплями росы, ветерок стряхивал их на землю. «Лето – это маленькая жизнь!» – так иногда напевал себе под нос папа Эдик. Его ребята любили самозабвенно, дружно, не по очереди. Он тоже в них «души не чаял», по выражению бабушки. Если верить маме, то баловал. Митя с Аней охотнее соглашались с Верой Петровной. Имя у неё такое – доверительное.
Митя смотрел куда-то вдаль, за забор, на противоположную сторону улицы, через дорогу. Аня проследила за взглядом брата. Бабушкины хоромы были крайними, немного наискосок стоял старый дом, с покосившимися ставнями, раскидистой рябиной возле скамейки. Странно, что они не заметили его вчера.
– Бабуль, – спросил Митя, – чей это домишко напротив?
– Пока ничей. Но я слышала в магазине, скоро сюда кто-то заселится.
– Так он же старый совсем! Разве в нём можно жить? – подняв высоко брови, спросила Анюта.
– Дети, – бабушка усмехнулась себе под нос, – сейчас люди везде живут! Мой дом старше, просто тот напротив заброшен хозяевами. Жизнь – разная у всех. Кому жемчуг мелкий, а кому шарлотка не сладкая, как моя мама говорила. Ой! Шарлотка! Пойду, посмотрю, не подгорела ли? – вовремя спохватилась пожилая хозяйка.
Двойняшки ждали папу с крёстной. Часы показывали ровно восемь утра. Из дальней комнаты на пороге столовой появилась Эмма, улыбающаяся кончиками губ, ещё не совсем проснувшаяся. На ней был кружевной тонкий халат, под ним струилась атласная ночная рубашка – всё цвета горячего «мокачино», под французским названием «пеньюар» – утренняя шоколадно-кофейная Эм. В кружевной пене запутавшаяся «бабочка». Это напоминало рекламный ролик из телевизора.