Залесский зверь
Шрифт:
Константин задумался, вертя в руках ручку. Голова гудела, перед глазами плясали черные точки и фрагменты вчерашнего разговора с Настей. Адвокат попытался сконцентрироваться на деле. Он прокрутил в голове статьи из белорусского законодательства, с которыми вскользь ознакомился накануне, а затем максимально осторожно сформулировал следующий вопрос:
– А если выяснится, что какая-нибудь из собак Ольги действительно загрызла ту девушку, то что будете делать?
– В таком случае гражданка Лисицына ответит перед законом.
– А, если, предположим, одна из ее собак одичала и ушла из-под контроля? Подцепила бешенство, например. Разве в таком случае, Ольга тоже будет за нее
– По нашей просьбе ветеринар проверил всех собак. Если среди них нашлась бы бешеная – это тоже было бы ответственностью хозяйки. Чуть меньшей, правда.
В нотках голоса милиционера Константин чувствовал раздражение. Адвоката преследовало ощущение, что этот человек хочет посадить кого-нибудь просто из принципа. Однако Костя понимал, что сейчас дальнейший разговор ни к чему не приведет. Он убрал документы в сумку и, уже направляясь к выходу, кинул последнюю фразу милиционеру:
– У меня будет одна просьба: впредь общайтесь с моей подзащитной исключительно в моем присутствии.
Милиционер промолчал. Костя хотел уже было закрыть за собой дверь, но на мгновение остановился, когда услышал вопрос следователя:
– Одного не могу понять: на кой ляд вам вообще понадобилось сюда приезжать?
Глава 7
1
Один из нюансов работы, который быстро усвоил Дима за свою короткую карьеру, заключался в том, что самостоятельная точка зрения – это лишняя и ненужная сложность в жизни милиционера. По возможности он опирался на рекомендации прямого руководства, коллег и своего отца.
Николай Александрович предупредил сына, что если ему доведется побеседовать с одной местной журналисткой, то нужно быть готовым к некорректным и провокационным вопросам. «Эти журналисты только отвлекают от работы. Сами, без них во всем разберемся. Додумывают факты, да украшают всё своими оппозиционными настроениями. Дай им только шанс – в мгновение ока разрушат то, что мы 23 года строили».
Председатель попросил Диму с одной стороны аккуратнее общаться с журналисткой, а с другой – дать ей пару советов. Впрочем, Диме и не надо было ничего объяснять: он и сам не очень любил представителей прессы. Ведь они нередко замедляли работу, крутились под носом, когда не нужно, и требовали фактов, когда их еще не было.
В дверь кто-то постучал, и вскоре на пороге показалась девушка с каштановыми волосами, в брюках и кожаной куртке.
– Добрый день. Меня зовут Виктория. Я журналистка из «Залесской правды».
– Да-да, я помнил о вашем визите, – как можно дружелюбнее отозвался Дима. – Присаживайтесь, – добавил он, указав на стул напротив себя.
Журналистка достала из сумки блокнот, и Дима поневоле провел параллель с юристом. Тот демонстративно вынул целую папку с документами, но не спешил ими воспользоваться. У девушки же был небольшой блокнот и ручка, которая сразу побежала по бумаге, хотя Дима не успел еще ничего рассказать.
– Слушаю вас предельно внимательно, – произнес милиционер.
– «Залесская правда» освещает смерть Марии Ромашкиной, но мы всё еще не услышали вашей официальной позиции. Буду очень благодарна, если вы поделитесь информацией по следствию: результатами экспертизы и подозрениями по делу.
Дима задумался, вертя пальцами ручку. Его выражение лица должно было изображать задумчивость и сосредоточенность: мол, работа кипит, данных уже много, но мы не знаем, чем именно с вами поделиться. Но ведь все было наоборот: информации совсем немного и у него полностью связаны руки. Дима не мог предъявить серьезные обвинения хозяйке псарни, и, как следствие,
– Несмотря на то, что мы уже проделали большую работу, много я вам рассказать не могу. Совершенно точно можно сказать, что девушку либо растерзал дикий зверь, либо одичавшая собака. Чтобы это ни было, у нас есть определенные подозрения, где это искать. Ситуация под контролем и жителям Залесья не о чем беспокоиться.
– Прошу меня простить, но вы говорите о том, что было известно еще вчера утром. – Произнесла Вика, стараясь сделать тон предельно вежливым. Учитывая то, что «Залесскую правду» курировал отец человека, перед которым она сейчас сидит, в газете все будет опубликовано лишь с его одобрения. А значит, каких-то откровений об этом деле, если они вдруг всплывут, там не будет. Но во-первых, коллеги журналистки из других изданий и просто ее друзья неустанно спрашивали, что же произошло в Залесье? А во-вторых, Вика сама хотела докопаться до правды и не любила оставаться в неведении. Поэтому прикрыться «Залесской правдой» в такой ситуации было очень кстати. – Материал должен быть подготовлен уже сегодня. Неужели вам больше нечего добавить?
«Начинается», – подумал про себя Дима. С одной стороны он прикинул, что девушку можно понять: в конце концов, она просто делает свою работу. С другой – ему сильно не нравилось, что и в без того непростой ситуации он должен еще и отчитываться перед какой-то прессой.
– Очень многое сейчас у нас строится на, скажем так, косвенной информации, а также теориях и гипотезах, разглашая которые, вы нанесете людям больше вреда, чем пользы.
Всегда, когда нужно было пересекаться с правоохранительными органами, в памяти Вики всплывали события с площади Независимости в декабре 2010. Там собрались несколько десятков тысяч человек, несогласных с результатами президентских выборов. Силовики жестко подавили митинг, попутно избив и задержав множество человек, в том числе и кандидатов в президенты. Пострадала и одна знакомая Вики, которая до митинга даже не дошла. На нее и ее друга накинулись три силовика, один из которых начал избивать парня. Когда девушка попросила не трогать его, боец нанес ей удар дубинкой по ноге, сломав кость. Ни расследования, ни уголовного дела не последовало.
Этот эпизод носил личный характер и навсегда отложился в подсознании журналистки, так как она была знакома с пострадавшей. К тому же тогда Вика была еще школьницей, и ее взгляды на взаимоотношение общества и государства только-только формировались.
Но весной произошел и другой случай, который Вика наблюдала в автобусе, где оказалась, будучи задержанной вместе со своей университетской подругой. Сейчас журналистка старалась не думать об этом эпизоде.
Виктория обостренно воспринимала необоснованное насилие со стороны силовиков по отношению к мирным гражданам. Поэтому порой в ситуациях, когда безопаснее было бы промолчать, она не могла совладать со своими эмоциями. Не исключено, что и это сыграло определенную роль в ее увлекательном распределении в глубинку на мизерную зарплату.
Вика оторвала взгляд от блокнота и, приложив ручку к подбородку, проницательно посмотрела на молодого офицера.
– Простите меня, товарищ милиционер, но давайте вы будете делать свою работу – разыскивать виновных и подозреваемых, а я свою –рассказывать людям, что происходит и что при этом делает милиция. Хотя бы, чтобы они знали, что их жизням может угрожать опасность.
Дима вспыхнул. Он подумал, что уже можно начинать аккуратно и сдержанно хамить. Тем не менее он постарался взять себя в руки.