Залесский зверь
Шрифт:
– Мне показалось, или только что вы сами начали меня учить, как мне делать мою работу?
– Окей, начнем сначала, – ответила Вика. – Я не собираюсь вас ни чему учить и прошу того же по отношению ко мне. И, пожалуйста, если вам есть, что добавить, то я умоляю вас, поделитесь хоть чем-нибудь. Ведь полное молчание с вашей стороны в глазах людей будет признаком вашего бездействия.
Дима выдохнул и разозлился еще сильнее. Он почувствовал, что девушка берет его на крючок. Он задумался и попробовал с ней договориться.
– Хорошо, Виктория. Я поделюсь, чем владею, но, пожалуйста,
Вика молчала, с надеждой глядя на милиционера. Дима продолжил:
– Итак, анализ крови показал, что девушка накануне принимала алкоголь. Потому это оставляет некоторые вопросы по поводу ее дороги к парковке. Сейчас сложно сказать, насколько опьяневшей она была. Но как она собиралась вести машину – непонятно. Момент второй. К парковке она шла от своего любовника ну или выразимся приличнее – молодого человека. Я осмотрел его квартиру и взял показания. В данный момент он фигурирует в деле как свидетель, так как он последний, кто видел девушку живой. Не считая, конечно, убийцы, если вдруг таковой имеется.
– Вы считаете, что это все же могло быть убийством?
– Повреждения от укусов, а летальным стало одно из них, конечно, свидетельствуют не об этом…
– Но вы все же допускаете, что ее мог убить человек и… эммм… замаскировать останки подобным образом?
Дима пожалел о сказанном и начал злиться, в том числе и на себя. Версию о том, что на девушку умышленно могли натравить пса, следует держать подальше от прессы. Милиционеру вновь показалось, что журналистка пытается быть умнее его и берет на себя инициативу.
– Кажется, мы договорились, что не будем давать друг другу рекомендаций.
– Я согласна. Простите, что перебила.
Слегка смутившись, Дмитрий продолжил:
– Останки тела показывают, что девушка была жестоко растерзана. Пока что продолжается экспертиза, но по характерам повреждений мы считаем, что ее растерзал какой-то один дикий или одичавший зверь. То есть быстрее всего стая бешеных собак или волков на нее не нападала.
– Ваша главная подозреваемая – Ольга Лисицына, хозяйка псарни?
– Верно. Но мы не спешим с обвинением. Будь то халатное отношение к собакам либо непреднамеренное или даже умышленное убийство, например, если она натравила по той или иной причине псов, мы должны… хммм… найти соответствующие доказательства.
– А, как вы думаете, у Ольги мог быть мотив?
– Сказать по правде, я продолжаю ломать голову над этим вопросом и однозначного ответа у меня пока нет.
Вика смутилась:
– То есть ваша единственная подозреваемая и вовсе не подозреваемая? – Улыбаясь, произнесла она с нотками иронии в голосе.
– Я смотрю вы еще даже не написали статью, а уже даете свои заумные оценки. – Ответил Дима, откинувшись на стуле и сложив локти на груди. – Что же, это в духе оппозиционных журналистов.
– Ну, может быть оппозиционные журналисты относились бы более дружелюбно к милиционерам, если бы милиционеры вели себя по отношению к ним более ответственно и тепло: меньше бы хамили и не защищали бы власть в любой ситуации.
– Ух ты! Какое дерзкое замечание от девушки, которая проводит всего второй
– Так может, мне и терять особо нечего? Зато за вас я спокойна: кажется, работа в деревне – это как раз то, что соответствует вашим навыкам. И да, я польщена, что вы уделили столько внимания моей биографии. Парни в форме часто ко мне неравнодушны, – добавила Вика, улыбнувшись.
Дима вскипел. Этот разговор уже затянулся и офицер не стал себя сдерживать.
– Можете быть уверены: в случае с этим расследованием поиск виновных не заставит себя ждать, и они будут наказаны. О чем писать сейчас – решать сугубо вам самой. Однако я думаю, вы прекрасно знаете по опыту своих коллег: упомяните меня или моих сослуживцев в ключе, который нам не понравится, и мы проведем первое в истории Залесье судебное дело с нашей районной газетой. А теперь покиньте кабинет и не отвлекайте меня от работы.
Недолго думая, Вика молча встала со стула и, убрав блокнот в сумку, стремительно покинула помещение.
2
Возвращаясь в свое жилище из здания РОВД, Костя решил сменить маршрут и пройтись вдоль речки, чтобы проветриться и собраться с мыслями. Река протекала параллельно «Подлесью-1», западнее деревушки и дороги, ведущей от мастерской.
Голова кружилась и болела, виски неприятно пульсировали. В ушах раздавался навязчивый раздражающий звон, словно от ультразвука, который мешал сконцентрироваться на деле и привести мысли в порядок.
Костя подумал о Насте, вспоминая счастливое прошлое, и о том, как у них в итоге всё сложилось. А вернее – не сложилось.
Почему она приехала, когда уже было известно о смерти девушки? Ее муж, крутой полицейский, вот так взял и отпустил ее одну? Они поссорились или она уехала тайком? Подсознание Кости помнило, что в хорошую погоду Настя любила читать и работать на берегу. И всё же юрист смутился, когда увидел ее.
Она расположилась у старой ивы на берегу реки, боком к воде. Настя сидела прямо, выпрямив свою стройную осанку и опустив руки на клавиатуру ноутбука. Справа от нее лежала какая-то толстенная книга, в которую девушка время от времени заглядывала. На ногах надеты оливковые карго с коричневым ремнем и белые кроссовки. На теле – майка с длинными рукавами, опоясанная темной курткой, завязанной на талии. Настя обладала исключительным чувством стиля и выглядела элегантно, даже когда одевалась просто и практично.
Девушка медленно перелистывала страницы книги, время от времени изящно постукивая пальцами по клавиатуре. Костя узнал ее издали. Она сидела прямо по ходу его маршрута. Настя работала не отвлекаясь, но в голове у юриста проскользнула мысль, что она могла бы сидеть лицом к воде, и тогда вероятность того, что их взгляды не встретятся, была бы значительно выше.
Когда Костя подошел уже совсем близко, Настя подняла голову и улыбнулась. Обычно, когда она отвлекалась на него во время учебы или работы, ее улыбка была уставшей и измученной. Но сейчас она улыбнулась нежно и воодушевленно. Костя разбирался в ее взглядах и улыбках. А потому смутился.