Заложница мафии
Шрифт:
— Мама! — кричит Серёжка.
Жадно осматриваю его. Ни синяков, ни ссадин не вижу, щеки кажется, ввалились, глаза блестят лихорадочно, может плакал снова?
— Мой мальчик, — пытаюсь улыбнуться я. — Мы скоро снова вместе будем, только будь сильным ради мамы пожалуйста…
— Мама, забери меня, забери я всегда буду слушаться и игрушки свои убирать…
Он не плачет. Словно устал уже. В детских глазах страх. Его попытки предложить что-то взамен своего счастья убивают меня.
— Мама заберёт тебя, если будет умницей, — зло сказал
Поднимает Серёжку за шкирку. Виктор раздобрел, но все ещё очень силен, и мой сын в его руках такой маленький. Как спичка — чуть надави, и переломается навсегда пополам.
Барахтается, пытаясь высвободиться, даже, дотянувшись, пнул моего мучителя. Мне закричать хочется, и сил нет. Хочу остановить все это, но путь только один.
А потом лицо Серёжки бледнеет. Кулаки сжимает. Вижу, как напрягается его грудь, в попытке вдохнуть. Приступ начинается у него, а дышать не могу я, пусть и нахожусь в нескольких сотнях километрах.
— Лекарство, — сипло шепчу я. — Пожалуйста, Виктор, дай ему лекарство.
Виктор отпускает моего сына на пол, я больше не вижу ребёнка, угол стола мешает. Наклоняется ближе и шепчет в самый глазок камеры.
— Если провалишь дело, твоему ребёнку хана.
— Мама, — хрипит Серёжка. — Мама…
— Лекарство! — уже кричу я. — Инъекцию, это быстрее будет! Сейчас, прямо сейчас!
Звонок обрывается. Перезваниваю, меня лихорадит так, что попасть не могу в телефон, пальцы трясутся, не слушаются совсем.
Трубку не берут.
Виктор не может ответить, он делает моему сыну укол, убеждаю себя я. Безуспешно. Хочу выть от осознания какой глубины яму я сама же себе вырыла — краёв не видно.
А вместо этого пальцы свои кусаю, до боли, боль — отрезвляет.
Номер у меня люкс, большой, со смежной гостиной. Я сижу в комнате на полу, сердце стучит так сильно, что не сразу различаю звук чужих шагов. В комнате полумрак, окна зашторены, но я все равно узнаю силуэт, появившийся в дверях. Из сотен тысяч узнаю.
— Мама? — спрашивает Давид. — Он зовёт тебя мамой?
— Я растила его с самого младенчества, — делаю попытку отолгаться я.
Какую часть разговора он слышал? Что именно? Если и слова Виктора, то всему настал пиздец, иного слова не подобрать.
— Я слышал твой голос, — он все ещё показательно спокоен. — Наверное, так львица будет бросаться на защиту своего детёныша. В твоих глазах слезы.
— Соскучилась просто, — слабо улыбаюсь я.
Он подходит ближе. Наклоняется. И первый раз в жизни бьёт меня — пощечина хлестко обжигает кожу.
— Не. Лги. Мне, — чётко и раздельно говорит он. — Не лги, Славка, иначе я убью тебя прямо сейчас.
Я плачу. Не от боли. От страха, что сейчас все провалится. Я не могу ему лгать, но обязана это делать. Не хочу быть здесь, хочу быть с сыном,
— Да, это мой сын, — говорю утирая слезы. — Моя работа слишком…опасная. Я хотела обезопасить его максимально, поэтому оформила документы таким образом.
На мгновение закрывает глаза, и я не могу понять, о чем он думает сейчас, а это жизненно важно. Его лицо — как из камня. Суровое. Непроницаемое. Жесткое.
— Где он сейчас?
— В реабилитационном лагере. У него астма…
Наклоняется, заставляет смотреть в глаза. Он зол. Таким злым я его никогда не видела ещё.
— Почему ты здесь тогда? Почему не с ним? Что за глупый риск в казино?
— Мне просто нужны деньги, — устало говорю я.
— Значит, — говорит он, глядя мне прямо в глаза, в душу глядя, — ты родила его буквально через восемь-девять месяцев после нашего расставания. И кто же его отец?
Опускает мне руку на горло. Чуть сжимает. Дышать трудно, и в этом момент я вновь думаю о Серёжке. Каково ему сейчас. И о том, что каким бы не был мой ответ, он будет неверным. Рука на моём горле медленно сжимается, а я так и не знаю, что мне ответить.
— Это, — хриплю я, воздуха не хватает, — это…
Глава 14.
Давид
— Это мой ребенок, только мой, — шепчет Славка, и я разжимаю руку, брезгливо морщась.
Уж блять сколько лет живу на свете, должен был помнить, что нельзя людям верить, все они — продажные твари, но нет, в очередной раз попался.
Я ведь эти годы мысли о ней хранил, как о чем-то светлом, что было в моей жизни. Славке хотелось верить, она, несмотря на свою профессию, честной мне казалась. Такая врать на пустом месте не станет, строя из себя ту, кем не является.
Только я ошибся, сильно в ней ошибся. Она со мной трахалась и ещё с кем-то. Дрянь!
Я глаза закрыл, и как ударил кулаком по стене. Ярость душила, хотелось крушить все вокруг, разнести номер до основания.
На нее смотреть не мог, убить под горячую руку боялся. Смешно, блять, из-за бабы, которую под меня подложили столько лет назад, убиваюсь, как сопливый влюбленный. Дебил ты, Чабаш, совсем нюх потерял.
— Собирайся, — бросил ей, не глядя, — со мной поедешь.
Теперь я был точно уверен, что она ведёт двойную игру, и одному богу известно, ради какой цели.
Это я и собирался выяснить. Наизнанку ее выверну, но узнаю!
Телефон, что она пыталась спрятать, из рук выдернул, сил своих не сдерживая. Славка вскинулась было, но я ее взглядом осадил. Она послушно накинула куртку, обулась. Схватил ее за локоть и потащил волоком.
В коридоре гостиничном охрана моя, буркнул им на ходу:
— Домой едем.
Славку запихнул в машину рядом с собой, она сжалась вся, обняла себя за плечи и в окно смотрела. Между нами расстояние в полметра, а по факту пропасть непреодолимая.