Заложница мафии

Магдеева Гузель

— На кого работаешь ещё, сука? — спросил он и меня пнул.

Грудная клетка и так болела, удар ногой пришёлся в бок, ненадолго потеряла способность дышать.

— На вас, — прохрипела я. — Хватит ходить ко мне в номер, как к себе домой…

Схватил меня за волосы и потащил. Волосы такое дело, как не готовься к боли морально, а слезы из глаз брызнут.

— Говори, блядь!

Ещё один удар. Но я уже успела прийти в себя от неожиданности, шок от происходящего отступил в сторонку, я всегда умела быстро соображать. Поэтому сейчас оттолкнулась

ногами, откатилась в сторону — главное не дать ему ударить сейчас, дать выслушать, и заговорила, громко, чётко, понятно, чтобы точно дошло.

— Мой сын у вас. Я работаю только на вас. Если ты ударишь меня ещё раз, я не смогу объяснить Чабашу, откуда синяки на моем теле. Ему на моего сына насрать, так что он тебя найдёт и убьёт, очень медленно и вдумчиво, а вся ваша затея провалится.

Дышит тяжело, но соображать начал. И слава богу. Выдала минуту, потом тяжело поднялась, прошла в ванну. Черт, точно будет синяк. В маленькой морозилке барного холодильника кубики льда. Высыпала на салфетку, прижала к лицу. Ещё этого не хватало, для полного счастья, что я Давиду скажу?

— Точно? — спросил боров, подходя сзади.

— Точно, — кивнула я.

Молчим. Лёд тает, холодной струйкой стекает мне за шиворот. Реветь хочется. Болит голова. Хочется Серёжку и домой, а вместо этого торчу в чужом городе и ничего, вообще ничего от меня не зависит.

— Тогда это…ушки на макушке держи. Виктор позвонит все расскажи, как есть.

Словно я сама бы не догадалась.

— Держу, — согласилась в ответ. — Расскажу.

Виктор позвонил и разговор был крайне неприятным. Я все же поплакала, больше из страха за сына. Постояла под холодным душем, все же надеясь снизить последствия ударов. Телефон зазвонил ближе к вечеру. Я уже сохранила номер Давида, и если была удивлена, то самую капельку.

— Что-то случилось? — невольно встревожилась я.

— Тебя хочется, — пожаловался он. — Ужасно. Приеду сейчас.

— Как сейчас?

— Ну, минут через двенадцать.

Меня затрясло. Отёк льдом и душем снять удалось, но синева по скуле разливалась. Мне меньше всего нужны его вопросы сейчас. Быстро нанесла увлажняющий крем. При прикосновениях кожа болела слегка. Следом тональный. Наношу и все время смотрю на время. Уж что, что, а краситься я умела, пришлось научиться. И прятать синяки приходилось уже… Консилер. Пудра. Даже время осталось, чтобы на голое тело платье натянуть.

— Ничего не видно, — кивнула я своему отражению.

Он приехал через десять минут. У меня волосы ещё влажные, босиком, потряхивает. Увидел меня, руки мне навстречу протянул.

— Краси-и-и-вая, — сграбастал крепко-крепко, — моя…

Ладони на ягодицы положил и сжал крепко, до боли. Но он пусть делает больно, это правильная боль, её я согласна терпеть. Но Чабаш отстранился в глаза внимательно посмотрел.

— Синяк?

Сердце пропустило пару ударов. Я профессионально нанесла макияж, но он не в меру внимателен.

— То происшествие, — печально улыбнулась я. — Ударилась во время аварии, говорить

просто не стала.

Глава 10

Давид

Я по синяку пальцем провел, почти невесомо, но Слава поморщилась от неприятных ощущений.

— Больно?

Она кивнула, нехотя точно, и отстранилась от меня слегка.

— Не думала, что заметишь, — улыбка снова появилась на ее губах, — но от тебя ничего не скрыть.

— Не скрыть, — согласно кивнул я, — все равно узнаю.

Стоим, друг на друга глядя, у Славки в вырезе платья грудь вздымается, что глаз не отвести. Я хочу ее, пиздец как, разглядываю жадно, сжимаю поддатливое тело своими руками.

А она губы облизывает, язык скользит по ним, и от одного его движения кажется, что джинсы на мне лопнут скоро.

— А хочешь, как ты любишь, сделаю?

Я кивнул. Слава по груди моей ладонью провела, слегка царапая ткань рубашки коготками и из объятий высвободилась.

Развернулась спиной, стройная, красивая, и пошла вперёд к столу, а я за ней следом.

Платье, как по щелчку, соскользнуло по ее гладкому телу вниз. Его Слава перешагнула, оставшись в одном белье.

Черном. Высокие трусики, пояс, державший чулки.

Когда успела только нарядиться для меня? Впрочем, та Слава, которую я знал, могла в таком виде и каждый день ходить.

Она дошла до большого стола, обернулась на меня через плечо, а потом нагнулась, облокачиваясь о него.

Так, что теперь только задница в черных кружевах, притягивала мой взгляд.

Я ещё выдержку хотел проявить, расстегивая мелкие пуговицы своей рубашки, но надолго меня не хватило.

Штаны даже снимать не стал, лишь ремень расстегнул — больше ждать не мог.

А Славка, словно только то и чуя, призывно бедрами покачивала.

Я оттянул трусики в сторону, касаясь ее промежности. Она была уже влажной, горячей, и от одного этого прикосновения волна возбуждения затопила меня, в промежности заныло требовательно. Я погрузил в нее палец, затем второй, ощущая, какой Слава была тугой.

Она подалась чуть назад, а потом плотно сжала мои пальцы.

— Что ты делаешь со мной, девочка, — больше ждать я не мог, к черту все. Достал «резинку», надрывая зубами уголок упаковки, надел презерватив раскатывая его по члену.

Руки были в смазке, я скользнул по ее ягодицам, раздвигая их в сторону и вошёл.

На всю длину, с ума сходя от ощущений. Замер, позволяя ей привыкнуть к моему размеру, и начал плавно двигаться.

Растягивая удовольствие, снова вспоминая, как это упоительно— трахать ее.

Слава застонала, я наклонился вперёд, наматывая ее волосы на кулак и заставляя прогнуться, почти прижимая к себе.

Мне нравилось трахать ее сзади, лапать за тугую, плотную грудь с темными сосками.

Теперь мы оба отражались в зеркале, что висело напротив стола, ее загорелая кожа на фоне моей все равно казалась светлее.