Заложник должен молчать

Гончар Анатолий Михайлович

Вскоре подъем прекратился, и на какое-то время хребет стал относительно ровным, но затем резко пошел под уклон, а потом и вовсе закончился крутым обрывом. Я остановился, задумавшись над вопросом спуска и вглядываясь в темноту ночи, и в этот момент тучи слегка развеялись, из-за них выглянула узкая убывающая луна, представив моему взору белесые камни речного русла и саму реку (да какая река чуть ли не в середине лета? Скорее, быстрый ручей), слегка блестевшую черно-лаковой поверхностью своих вод. Как ни странно, эта ночная пастораль завораживала. Увы, времени как следует ее разглядеть и запомнить у меня не было, часы тикали, надо было спешить. Вздохнув, я начал забирать правее.

На наше счастье, спуск и последующее форсирование реки, если не считать поскользнувшегося на камнях и упавшего в воду Бочарова,

прошли относительно благополучно. Мы пересекли речку, поднялись на правый (немногим менее крутой, чем левый) берег и устроили себе пятичасовой привал. С намеченным для прохождения километражом мы справились, так что теперь у нас были все шансы на то, чтобы ночная ходьба плавно не перетекла в дневной бег по пересеченной местности. Быстро перекусив, распределили часы дежурств и улеглись спать.

– Командир! – На этот раз в крайнюю смену дежурили Виталик и Игорь. – Командир, подъем, утро!

Я открыл глаза и медленно начал поднимать край плащ-палатки (наш спальник мы отдали промокшему Бочарову). Уже забрезжило, фигура да и, собственно, лицо склонившегося к нам Виталика было вполне различимо.

– Э-эх, – может, слегка излишне шумно потянулся проснувшийся ротный. – Встаем? – Вопрос относился к моей персоне, и я кивнул.

Дружное откидывание плащ-палатки, и утренняя свежесть быстро разогнала остатки сна. Уф, бодрит! Пара энергичных движений, чтобы разогнать кровь. Так, теперь утренний моцион, быстрый перекус – и в путь.

Паштет с практически остывшими остатками чая из термоса в меня что-то не пошел. Хотелось чего-нибудь горячего – жареного мяса, например, или яичницы с колбасой. Впрочем, паштет хоть и не пошел, слопал я всю банку без остатка; а вот от тушняка, предложенного ротным, отказался. Подумав немного, он отложил тушенку в сторону. Времени у нас впереди было еще много, так что он прекрасно понимал – дойдет очередь и до нее.

…Небольшая наклонная полянка, густо поросшая невысокой, едва ли выше голенища берцев, но густой травой, оказавшаяся у нас на пути через час после начала движения, может быть, совсем не отпечаталась бы в моей памяти, если бы не две параллельные полосы примятой травы, тянувшиеся по ее окраине. К тому же, кто знает, возможно, если бы не роса, в это утро слегка покрывавшая травяные стебли, я бы в спешке мог эти тропинки и не заметить. А так, выскользнувшие из-за деревьев лучи солнца опустились к земле и четко разделили оставленные кем-то тропки и нетронутый луг по цветовой гамме. Темное и светлое, две полосы, видимые издалека. Заметил я эти следы чьего-то перехода метров с двадцати, но на таком расстоянии не смог точно определить, кому они принадлежат, тем не менее моя рука потянулась к предохранителю. И я не ошибся. Звери – ни кабаны, ни волки – не оставляли таких троп, здесь однозначно прошли люди. Оставшееся до края поляны расстояние я преодолел бегом. Конечно, противник уже был далеко, но лишний раз красоваться на открытой местности не хотелось и без этого. Дальше работали по отработанной схеме – поляну переходили по одному, но так как мои телодвижения были поняты правильно, остальные полянку перебегали, причем старались ступать правее или левее, так, чтобы наши следы не накладывались друг на друга. Кстати, шедшие здесь «чехи» тоже разделились на два ручейка, но этого оказалось мало.

– Догнать бы! – кивнул в сторону уходящих вниз по склону следов Гордеев.

– На хрен? – удивленно и одновременно протестующе фыркнул Виталик, чем невольно вызвал усмешку ротного.

– Да, вот именно, не до них. В другой раз, – бросил Вадим, после чего достал джипиес и на какое-то время застыл, снимая координаты местности. Я же вытащил карту – координаты «точки стояния» выплыли как бы сами собой. Спутать эту каплевидную полянку с какой-либо другой было невозможно.

– Х… У… – ротный произнес вслух появившиеся на экране цифры, и я, в такт своим мыслям, кивнул. А Гордеев, запоминая, повторил цифры еще раз и, сунув прибор в кармашек разгрузки, вознамерился махнуть рукой – «двигаем».

– Погоди, командир, погоди, – опередив его, я выставил вперед руку с отогнутой назад кистью, призывавшей немного повременить. Вадим увидел, задумчиво пожевал губами и едва заметно кивнул:

– Хорошо.

Я тут же поспешил удовлетворить свое любопытство. Дело в том, что

чуть выше по течению протекал небольшой ручеек, берега у него должны были быть глинистыми, и при некотором везении я мог рассчитывать на успех.

Мне повезло: боевики переходили речушку в обрывистом и глинистом месте, при этом особо не озабочивались сокрытием собственных следов. Так что успех в деле выяснения численности боевиков мне действительно оказался обеспечен. По моим подсчетам, прошло их здесь от четырнадцати до шестнадцати человек, точнее выяснить не получилось, да я и не старался.

– И чего ты там не видел? – буркнул ротный, когда я наконец возвратился к группе.

– Полтора десятка, – кивнул я на постепенно исчезающие тропинки. Но Вадим пропустил мое сообщение мимо ушей.

– Вот опоздаем из-за тебя, – вздохнул Гордеев, высказав свое отношение к подобным изысканиям, и отдал команду на выдвижение.

По заданным координатам к окраине селения …та, несмотря на «пророчества» Вадима, мы подошли вовремя. Если бы не конкретная задача, наш «турпоход» уже можно было бы считать относительно успешным. Кроме обнаруженных с утра следов, с достаточной степенью вероятности указывавших на наличие в округе действующего лагеря боевиков, мы так же вышли на еще одну базу. Базу свежую и, судя по всему, не брошенную, а законсервированную. А уже на подходе к …те в зарослях орешника отыскался приготовленный «добрыми лесорубами» склад продуктов. Так что к исходу дня на моей карте и в памяти ротного отложились три отметки-зарубки на будущее. Конечно, весь день и меня и Вадима терзала заманчивая идея «по-тихому» скинуть в отряд координаты и направление следов, но все же мы оказались не настолько безумны…

Подполковник Шипунов

Комбат нервничал и потому злился. Ему никогда не нравились внезапно возникающие задачи. Во-первых, были они чаще всего непонятными, во-вторых, времени на подготовку к ним естественным образом практически не отводилось, в-третьих, из-за этих задач приходилось менять намеченные планы. Вот и сейчас уже практически подготовленный выход двух групп пришлось отложить на неопределенное время – задача, порученная майору Гордееву, в любой момент могла потребовать привлечения всех сил и средств отряда. Нельзя сказать, что подполковник отпускал спецгруппу с тяжелым сердцем, вовсе нет, но все же отсутствие связи подспудно заставляло находиться в постоянном напряжении. Нервировала сама возможность в случае непредвиденных обстоятельств не успеть оказать помощь вовремя. А тут еще он вдрызг рассорился с отрядным фээсбэшником – тот, несмотря на все увещевания комбата, так и не раскололся относительно маршрута и целей, стоящих перед подчиненными подполковника.

– Ну и хрен с ним! – Комбат в очередной раз вспомнил момент ссоры, и ему захотелось набить фэшнику морду. И даже не потому, что тот отказался сдать имеющуюся у него информацию, а просто так, «чтобы было». Представив, как его кулак встречается со скулой особиста, Шипунов улыбнулся. И даже на душе стало как-то легче. Впрочем, по-настоящему злых чувств к майору Бабченко он не питал, так, наговорил резкостей и, чтобы теперь не извиняться, придумывал себе всякую ерунду про коварные замыслы особиста, творимые им против лично подполковника Шипунова, а также руководимого подполковником коллектива. А если уж быть совсем честным – как на духу, то подполковник злился из-за невозможности личного участия в этом засекреченном, а значит, возможно, и весьма интересном задании. Душа комбата рвалась в бой. Еще бы, ведь его карьера перла столь быстро, что он еще не успел растерять ни мальчишеский задор, ни изначально присущую ему жажду подвигов. Увы, на все его просьбы разрешить хоть изредка выходить на боевые задания Ханкала отвечала категоричным «нет».

И вот, почти безвылазно находясь в ПВД, комбат маялся, как мается в клетке птичка, не в силах выпорхнуть из клетки. Иногда ему казалось, что единственный выход хоть сколько-нибудь разрядить копящуюся в душе скуку – это набить кому-нибудь морду или… напиться. Подумав, Шипунов выбрал выпивку. Сев на кровать, он достал из-под нее припасенную на всякий случай бутылку водки и позвонил Бабченко.

– Алло, – сонно отозвался тот.

Комбат усмехнулся про себя: «Ни хрена себе, уже дрыхнет», а вслух без обиняков предложил: