Заложник любви

Лоренс Терри

Он поднял руку:

— Уже забыто!

— Правда? — она рассмеялась. — Я чувствую себя обиженной и даже оскорбленной.

— Тебя надо побыстрее спровадить с острова, пока я не натворил чего-нибудь такого, о чем мы оба будем потом долго сожалеть, — пробормотал он, отвернувшись.

— О чем это ты? — она подалась к нему, прозрачная занавеска прилипла к ее мокрому телу и отчетливо высветила все его прелести.

Конни отпрянула:

— Извини.

— За что? — он был зол и разочарован.

За что она извинялась перед ним? За то,

что она красивая, храбрая и несчастная по судьбе?

Кольца занавески со скрипом скользнули по планке в сторону. Ник поставил одну ногу на приступок душевой и обнял мокрую Конни за талию, крепко прижав ее гибкое тело к своей груди. Ноги у нее подкосились, когда кончиками пальцев он коснулся ее правой груди.

— Больше никогда не извиняйся передо мной. Ни за что и никогда. Ты самая прекрасная и храбрая женщина, какую я когда-либо встречал, и я…

Ник не находил слов. Он принялся целовать ее. Он целовал ее губы, ее шею, он прижал ее спиной к стене душевой. Вода поливала их обоих.

— Ты же в одежде!

Он посмотрел на свои туфли, на свои брюки, мокрая рубашка прилипла к спине.

— Ну и что! — он счастливо рассмеялся и тут же украл у нее еще один поцелуй.

Губы ее раскрылись, его язык по-воровски скользнул между ними и был с благодарностью принят. Их горячее дыхание смешалось, но мужчина знал, как далеко ему хотелось зайти в этой любовной игре. Они отстранились друг от друга и посмотрели друг другу в глаза. Ее глаза были широко раскрытыми, зелеными, как лагуна, и бездонными, как океан.

— Ник!

— Не говори ничего!

Языком он слизнул водяную струйку, стекавшую по ее шее и легонько укусил ее ключицу. Конни начала задыхаться, когда он взял ее грудь в свой рот и начал ласкать ее языком. Он стоял уже почти на коленях, а она тщетно цеплялась за голую стену в поисках опоры. Ноги уже перестали держать ее, и со стоном она выдохнула его имя.

Его руки нашли ее полные бедра и скользнули к ягодицам. Встретившись руками, они сплели пальцы, и Ник с силой прижал ее к себе. Его брюки впитали бриллианты капелек, сверкавших на завитках волос ее естества. Густая и теплая влага зашевелилась в ней, когда она ощутила на своем животе его горячий трепещущий стержень.

— Я хочу подарить тебе наслаждение, я тебе нужна, я знаю, и ты нужен мне.

— Ты мне нужна больше, — вырвалось у него.

Последовала пауза, заполненная молчаливыми обещаниями, невысказанными сомнениями и неосознанными желаниями.

Уже позже Конни вспоминала, как же долго он прижимал ее к своей груди и молчал, будто размышляя о чем-то, как наконец отпустил ее, и его голубые глаза неотрывно смотрели в ее зеленые, когда он за руку выводил ее из-под душевых струй. В какой-то момент ей показалось, что он собирается повести ее в спальню.

Вместо этого он отвел ее к двери, сам встал под душ, включил одну холодную воду и стоял так под ледяными иглами струй до тех пор, пока рубашка на его груди не стала такой же мокрой, как и на спине.

— Вот так-то лучше, — сказал

он весело, ладонью зачесал мокрые волосы, завязал узел мокрого галстука и перекинул через руку сухой пиджак.

— Я позвоню тебе завтра и скажу тебе, что нам делать дальше, — с этими словами он дотронулся губами до ее лба и ушел из ее номера. А также из ее жизни.

Конни слышала, как хлопнула дверь, и в изнеможении прислонилась к умывальнику. Она представила себе, как он идет по холлу и вода хлюпает в его туфлях. Он был бы похож на человека, попавшего под проливной дождь, если бы не сухой пиджак.

— А знаешь что, — сказала она вслух, — могу поспорить, что в посольстве его вид воспримут как должное, и никто даже глазом не поведет.

Она расхохоталась. Ее герой может быть мокрым до нитки, и все же он останется героем. Она смахнула слезу со щеки. Он, конечно, прав. Она была не в подходящем эмоциональном настрое для того, чем они чуть было не занялись. Еще один поцелуй, и она могла б потерять голову.

Но разве не это ему и было нужно? Когда еще мужчина бывает нежным, милым и смелым? Почему же тогда он ушел? Ей не хотелось сложностей в отношениях с представителями противоположного пола. Она ведь прибыла сюда, исполненная решимости вызволить своего отца, а вместо этого в ее жизнь ворвался Ник Этуэлл.

«Ник, ты мне очень нужен». Несколько минут подряд она так думала, и ей вдруг показалось, что ей нужен он сам, а не только его дипломатические связи. Все проходит: и любовь, и горечь утраты, и ощущение одиночества. Она позволила себе помечтать, представив, как легкий ветерок колышет шторы в летнюю лунную ночь, а сама она в постели с придуманным ею пустым проказником. Затем она насухо вытерла волосы и скользнула под простыню. Одна.

А Ник проник в посольство по пожарной лестнице. Никем не замеченный, он добрался до своей квартиры. Он страшно устал, чтобы еще выдерживать любопытные и насмешливые взгляды сослуживцев. Сначала он должен был привести себя в порядок. Утомительное это занятие — любовь. И к несчастью, она чаще всего безответна.

«Пусть все остается так, как есть», — сказал он себе. У Конни Хэннесси достаточно своих забот, помимо волочащегося за нею влюбчивого англичанина, поэтому дожидаться от нее проявлений любви он не станет. Достаточно какой-либо другой женщине посмотреть ему в глаза так, как смотрела сегодня она, и он будет счастлив и сочтет жизнь прекрасной.

Он повторял, как молитву, что взаимная любовь — большая в этой жизни редкость. И все же, если она не хочет ответить ему любовью на любовь, даже не знает о ней, существует сотня способов выказать ей свои чувства, не требуя ничего взамен. Один из них — спасти ее отца, другой — почтительно ухаживать за ней, ни в коем случае не давая воли рукам. Но последнее труднее.

Ник сбросил липнувшую к телу одежду, продолжая выговаривать себе. В конце концов она уедет отсюда или с отцом или без него. И он станет последней скотиной, если попытается соблазнить ее.