Заложник любви

Лоренс Терри

Отец ей нужен больше, чем он, Ник. Нужно быть идиотом, чтобы предполагать, что эта женщина может предпочесть его любовь отцу. Впрочем, он сам сделал выбор за них обоих. Он намерен спасти Билла Хэннесси до сих пор невиданным в мире способом. Он собирается выменять Билла Хэннесси на самого себя.

Конни дала ему шанс искупить никчемность своей прошлой жизни, совершить подвиг, который может навсегда лишить его Конни, но запечатлеет его в ее сердце навечно.

Он поцеловал ее в щеку, намереваясь просто быть нежным,

но тут же стал искать ее губы и, найдя, впился в них долгим поцелуем.

— Ник, я не знаю, что бы я стала делать, если бы они забрали тебя.

— Не думай об этом, любовь моя.

— Я не могу не думать об этом, они ведь тебя избили! Дай мне взглянуть на твое плечо.

Она неумело расстегнула несколько пуговиц его рубашки.

— Сними ее.

Плечо болело, но Ник не обращал на это внимания. Он знал, что снимать рубашку ему не следует, чтобы не напугать ее видом своих синяков на спине.

— Ну давай же!

Он улыбнулся:

— Никогда прежде ты не горела таким желанием раздеть меня!

— Этуэлл, я хочу за тобой поухаживать!

Он дотронулся рукой до ее груди.

— Я приму это к сведению, дорогая!

Она состроила недовольную гримасу и продолжила расстегивать пуговицы, пока пряжка его узкого ремня не остановила ее. Она вытянула полы рубашки из брюк и, расстегнув последнюю пуговицу, оголила его плечо. Выпуклая мышца дернулась при ее прикосновении. На плече Ника сиял огромный синяк.

— Они всего лишь навсего немножко проучили меня, — сказал он, отвернувшись в сторону, чтобы не видеть боли на ее лице. — Завтра уже все пройдет.

Ее глаза наполнились слезами, и она была не в силах сдержаться. Их можно было счесть за признак слабости, но она не стеснялась этих слез, ведь они служили лишним доказательством силы ее чувства к Нику.

— Ты бы мог…

Он заключил ее в объятия и положил свой подбородок ей на голову.

— Если со мной действительно что-либо случится, тебе следует прийти в посольство к Джорджу, поняла? Он все утрясет. Помни, что главной твоей заботой должен оставаться твой отец.

Она покачала головой:

— И ты тоже, Ник. Я люблю тебя.

Он поцеловал ее долгим и нежным поцелуем. Именно этого она хотела, именно этот поцелуй она должна запомнить навсегда. Он обнял ее за талию и прижал к себе. Его обнаженная грудь терлась о складки ее шелковой блузки, под которой он чувствовал мягкую упругость ее грудей.

— Помни, что я тебе говорил. Чтобы ни случилось, я люблю тебя.

— Пообещай мне, что мы никогда не расстанемся!

Он постарался избежать ее взгляда. Он целовал ее шею и чувствовал ее колени своими.

— Ты скоро увидишь своего отца.

— Я хочу тебя.

— Мы не всегда получаем то, что хотим, — сказал он и захлопнул рот, осознав, как резко прозвучали его слова, и почувствовав, как напряглось ее только что податливое тело. — Если бы я мог дать

тебе все, что ты хочешь, поверь, я сделал бы это, хотя и не знаю, как.

Она отстранилась от него, вырвалась из его объятий, удивленная его словами, но еще больше тоном, каким они были сказаны. И это в тот момент, когда он так крепко прижимал ее к себе, когда его теплое и влажное дыхание ласкало ее кожу и она тонула в его объятиях, как в синем море, забыв обо всем на свете, кроме них двоих!

— Я люблю отца и спасу его! — сказала Конни.

— И я тебе помогу.

— Но это не значит, что тебя я люблю меньше!

Если не больше, испуганно подумала Конни. За что она его любит? Она любит в нем мужчину, который спасет ее отца. Она любит в нем все. Она любит его решительность и его самоотверженное мужество. Да, она любит в нем все. Вот он стоит перед ней посреди номера отеля, рубашка расстегнута, волосы растрепаны, одна прядь нахально свесилась на лоб, и все же он выглядит таким же неотразимым, как Кэри Грант, и таким же невозмутимым, как Рональд Колмэн.

Он умеет скрыть свою душевную боль, но только не от нее. Отец уже почти на свободе, а Ник почему-то хочет от нее отделаться.

— Ты на самом деле хочешь, чтобы я уехала с отцом в Америку и никогда больше не возвратилась сюда?

— Это было бы лучше для всех нас.

Она сказала ему короткое британское ругательство, которое было призвано объяснить ему, что ему следует сделать с этим своим словечком «лучше».

— Я долго думала и знаю теперь наверняка, что мы сможем с тобой быть вместе! Я смогу вернуться к тебе, как только обустрою отца в Америке. Да и тебя ведь могут перевести в какое-нибудь другое место.

— Сомневаюсь, что в ближайшем будущем я смогу отсюда выбраться. В министерстве иностранных дел мне дали ясно понять, что они обо мне думают.

— Они не знают твоих возможностей!

«Вот именно», — подумал Ник. Он поднял руку, чтобы привести в порядок волосы, и сморщился от боли в плече.

— Давай не будем сейчас об этом!

— Нет, будем! Если мятежники уже в городе, если правительство вот-вот падет, события наверняка будут развиваться стремительно.

— Сегодня мы с тобой достаточно уже поволновались, и, насколько я понимаю, эта ночь с тобой будет для нас тоже длинной.

— Почему ты мне не веришь? — спросила Конни.

Он повернулся к ней и чуть было не вскрикнул от резкой боли в плече.

— Я люблю тебя больше, чем могу выразить словами. Больше, чем ты могла бы в это поверить, если бы я сказал тебе об этом. И прости меня, если это не все, что ты хочешь.

— Как ты можешь так говорить!

Ник попытался отыскать безболезненное положение, наклонил голову, которой уже ни о чем не хотелось думать, и отправился принять душ.

— Закажи, пожалуйста, что-нибудь поесть, дорогая. Я быстро вымоюсь.