Заложник
Шрифт:
– Так сложно понять правду, - лепечет она, когда мы подходим к ее комнате.
– И ты, наверное, боялся… Ты знаешь, когда. Когда мы думали, что ты… клон, - она молчит некоторое время.
– Мне жаль, что я не была милой с тобой, - добавляет она.
– Не нужно, - отвечаю я. Осторожно отпускаю ее и пытаюсь открыть дверь. Она стоит и качается, как лист на ветру.
– Правда, мне очень жаль, - продолжает она упрямо. Рубашка со-скользнула с плеча, а глаза такие голубые, что кажутся мягкими синими озерами. Она подходит очень близко ко мне, так, что ее ресницы касаются моего подбородка, и кладет
– Почему ты не хочешь меня поцеловать?
– просто спрашивает она. Ее голос как у ребенка.
– Ты совсем не хочешь, чтобы я поцеловал тебя.
– Хочу.
– Нет, не хочешь.
Застыв, мы стоим перед дверью. Бри опускает руки.
– Я для тебя некрасивая.
– Не в этом дело, - возражаю я.
– Почему тогда? У тебя есть девушка? Ты женат?
– Что значит женат?
– Ну, ты знаешь — два человека, кольца. Навсегда вместе, - она слегка колеблется.
Я думаю об Эмме. Вместе как птицы.
– Нет, я не женат, - говорю я.
– Тогда поцелуй меня, - она прижимает руки к моей груди и снова подходит ближе. На этот раз мне сложнее отказывать ей. Как всегда, мне хочется подчиниться своим чувствам. Но не с Бри. Мы полные противоположности. То, что мы чувствуем, скорее всего утром исчезнет. Кроме того, я люблю Эмму. Эмму, а не Бри.
– Я не могу, - говорю я и беру ее за руку. Рука у нее теплая и мягкая под моей ладонью. Слова вырываются у меня быстрее, чем я успеваю подумать.
– Но если утром ты проснешься и все еще будешь этого хотеть, я поцелую тебя.
Бри смеется. Потом нагибается вперед, и ее тошнит на мои сапоги.
29 глава.
Когда следующим утром я захожу в зал для тренировок, то не нахожу там Бри. Элия еще раз заставляет нас пройти через ад. Каждый мускул в моем теле болит и напряжен как натянутая тетива лука. Мне кажется, что я разбит надвое, но во время упражнений мое тело постепенно расслабляется.
Когда, наконец, тренировка заканчивается, Элия снова поздравляет меня с моими успехами и покидает комнату вместе с моим отцом. Я иду в столовую, чтобы пообедать, разворачиваюсь на полпути и иду в больницу навестить Блейна.
Блейн лежит в кровати с чистой повязкой. Он все еще спит. Я стою в двери и смотрю на него. Медсестра прерывает меня, подходя ближе, но она не знает, что я боюсь. Проводить время с кем-то, кого могу потерять, самое худшее из мучений. Блейн и я преодолели это вместе после смерти мамы. Мы сидели на ее кровати, держали ее руку и говорили ей, что любим ее, и то, что это был день, когда она не проснулась, сделало все еще хуже.
Наконец я набираюсь, смелости и заставляю себя сделать несколько шагов. Я сажусь на край кровати и беру его руку. Затем разговариваю с ним, как предложила ночная медсестра. Я рассказываю ему все: о нашем пути через лес, о водопаде за скалой, о Бри и мятежниках, о нашем отце и о правде, которую я так долго искал, о Франке и Харви, о Проекте-Лайкос и похищении. Этот разговор открывает мне глаза на то, что сейчас я понимаю, как я одинок, несмотря на то, что у меня есть ответы. Без Блейна я только половина одного целого.
– Просыпайся, Блейн. Пожалуйста. Я
Я сжимаю его руку. Он спит, его грудь легко поднимается и опускается, но мне кажется, что он отвечает на мое рукопожатие. Это такое маленькое давление, что я не совсем уверен, произошло ли это вообще.
Я сжимаю его руку еще раз. И теперь я точно знаю, что мне не померещи-лось. Он сжимает мои пальцы.
– Блейн? Та можешь меня слышать?
Он снова сжимает мою руку.
А затем я зову медсестру, и когда она появляется позади меня, говорю ей, что нужно все проверить. Ей не нужно ничего проверять, так как в тот момент, как я говорю все это, Блейн медленно поднимает веки.
– Блейн!
Старшая медсестра оттаскивает меня.
– Осторожно, сынок. Мы же не хотим его напугать. Он впервые за несколько дней открыл глаза.
Я отбрасываю ее назад.
– Вы и ваши люди напугаете его. Он мой брат. Ему станет легче, если он увидит меня.
Но тогда я слышу, как тяжело он дышит, и вскоре уже несколько женщин суетится вокруг кровати Блейна. Они поспешно вывозят его из комнаты, и я не могу выкинуть одну мысль из головы: он не справится, и они не дали мне возможность побыть с ним до конца.
Наконец они привозят его назад, это ожидание показалось мне вечностью. Он живой, целый, но слабый. Блейн поворачивает голову в сторону, и когда смотрит в мои глаза, на его лице появляется слабая улыбка.
– Грей, - только и произносит Блейн, и его голос звучит сухим и охрипшим.
– Привет.
Он тяжело глотает.
– Я слышал тебя.
– Я рад. Бывало время, что ты слушал меня и возвращался назад.
– Не только сейчас. Я понимал все… каждое слово.
Он выглядит скорее гневным чем удивленным, после того как я раскрыл ему правду, но возможно ему стоит гораздо больше усилий выразить эти чувства на лице. Блейн опирается рукой на кровати, пытаясь подняться, что ему не удается.
– Я должен выздороветь, - говорит он напряженным голосом.
– Я должен подняться с этой кровати, и мы должны его остановить, Грей. Подумай о Кейл.
Я никогда не задумывался об этом, и потому сразу чувствую себя ужасно. Наступает долгое молчание, во время которого я слышу только, как одна из медсестер бормочет про себя.
– Было так темно, и я совершенно не знал, где низ, а где верх, - говорит, наконец, Блейн.
– Затем я услышал тебя. Оттуда это было так просто.
Это чувство, которое у меня было, если бы он исчез, эта боль в груди, он должно быть чувствовал тоже самое. Мы связаны друг с другом, несмотря на то, что мы прикладываем много усилий, чтобы казаться независимыми. Я был нужен ему. Все время ему нужно было слышать мой голос.
– Я так рад, что тебе лучше. Я.. я думал… Я не знаю, что сказать.
– Тогда не говори ничего.
Мы сидим вместе в уютной тишине. Когда мой желудок начинает урчать, Блейн говорит мне, что я должен пойти поесть.
– Приходи позже навестить меня, - просит он.
– Только если ты пообещаешь остаться здесь с нами.
– Мне придется, или? Без меня ты не протянешь и дня.
Я смеюсь.
– Блейн… ты только что пошутил.
Он улыбается, но выглядит, как будто ему больно.
– Я определенно решил побыстрее выздороветь.