Заложники будущего
Шрифт:
– Ты американец, – нахмурился Кал. – Один из тех, кто нас ненавидит. Какое у нас с тобой может быть дело?
– Я помогу вам, – сказал Мэннинг. – Ваш план хорош. Германия и весь мир будут почитать ваше имя, когда поймут.
Он остановился, почти касаясь дула автомата. Через мгновение он готов был схватить его.
– Я не знаю… – начал Кал, заморгав. Затем его глаза непонимающе расширились: что-то дернуло Мэннинга за рукав, и откуда-то из зарослей донесся винтовочный треск. Герр доктор рухнул на землю.
Из-за его спины появился Дуган, выпрямился и, не говоря ни слова, бросился к двери "путешественника во времени". Мэннинг последовал за ним, увернувшись от очередной пули, выпущенной
– Зачем ты так рисковал? – с горечью спросил Дуган. – Я все равно подкрадывался к нему сзади.
Мэннинг не ответил. Он разглядывал покрытый аппаратурой стол, не решаясь разобраться в сложной ситуации.
Снаружи послышался непрерывный треск винтовок. Металлический корпус аппарата зазвенел, и от деревянной двери полетели щепки, когда пули пролетали сквозь нее и рикошетили внутри. Мэннинг разинул рот и быстрым движением запястья замкнул пусковой переключатель.
Наступила тишина.
Дуган с опаской выглянул через разбитую дверную панель.
– Пожара не было, – почти без удивления сказал он. – Деревья зеленые.
Мэннинг напряженно склонился над столом.
– На четыре года назад, – кивнул он. – Теперь, если я только смогу выяснить, сколько энергии это заняло…
Через полчаса для них наступил 1935 год, в воздухе витала первая осенняя прохлада.
– Жаль, что мы потеряли устройства невидимости, – огорчился Мэннинг. – Теперь ничто не докажет, что мы путешествовали во времени, кроме самой машины времени, а её мы вряд ли сможем взять с собой в Америку… А Кал и Вольфганг создают еще один парадокс, о котором мы не подумали. Они умерли во времени, которого никогда не будет.
– Черт возьми, да что там еще за парадокс, – сказал Дуган. – У нас и так полно работы, чтобы еще о них беспокоиться.
С сожалением они разбили механизм машины времени, чтобы она не попала в другие руки, жаждущие переделать историю, и отправились в путь пешком, имея все шансы добраться до швейцарской границы к рассвету.
1949 год
Наследие
Если все присутствующие останутся на своих местах и воздержатся от столпотворения на трибуне, я сделаю весьма откровенное признание. Я очень близко знаком с великим путешественником во времени Николасом Дуди.
Я не собираюсь пополнять список псевдо-дудистских баек и легенд, которые постоянно вливаются в уши неискушенных людей в пульмановских вагонах, клубах, кафе и частных салонах и которые, несомненно, довели бесчисленное множество людей до психического расстройства и камер с мягкими стенами. Я также не стремлюсь подтвердить ни одно из двух преобладающих представлений об изобретателе машины времени: первое – что он полусумасшедший молодой гений, полезность изобретения которого сведена на нет непреложными законами времени; второе – что он безумный эгоист, человеконенавистник, антисоциальный негодяй, намеренно утаивающий от человеческой расы дар неизмеримой ценности.
В действительности Ник Дуди – высокий, крепко скроенный, темноволосый молодой человек двадцати семи лет, напоминающий нечто среднее между чемпионом по теннису и морским офицером. Он симпатичен, дружелюбен и совсем не склонен к соперничеству, даже в том, что касается его замечательного изобретения, которое, по его собственному признанию, является результатом чистой случайности, а не тщательно продуманных исследований. По его словам, практически любой житель Америки двадцатого века мог бы сделать это таким же образом; необходимые материалы доступны буквально каждому. Сама машина обладает всей простотой первых сырых начал любой новой науки; именно отсутствие сложности делает ее такой загадкой для среднего физика-эйнштейновца.
Что касается распространенных взглядов на Дуди, то первое из них – это ложь, а второе – пустословие. Изобретатель не строит никаких мистических идей о неизменности прошлого или неизбежной предопределенности будущего; его машина дает столько же возможностей для управления четвертым измерением времени, сколько обычные средства для управления обычными тремя. Однако Дуди не питает иллюзий относительно того, что раскрыть секрет машины времени – его священный долг перед человечеством; он считает, что человечество вполне справляется со своим мироустройством в трех пространственных измерениях, а добавление четвертого лишь усложнит современную жизнь до такой степени, что нервные срывы станут таким же обычным делом, как лоснящиеся пятнышки на брюках из синей саржи.
Будучи вполне обычным молодым парнем с тягой к приключениям, он использует машину времени исключительно для небольших путешествий в прошлые или будущие эпохи, не преследуя никаких целей, кроме простого развлечения. В процессе этих путешествий, как и следовало ожидать, он увидел и сделал много такого, что по своей невероятности превосходит самые смелые выдумки писателей-фантастов.
Возможно, что, обнародовав содержание разговора, который я вел с Дуди несколько дней назад – а точнее, вечером 20 ноября 1976 года, – мне удастся заставить замолчать нескольких макаронников-критиков, которые громко и яростно настаивали на том, чтобы он передал принцип путешествий во времени американскому правительству.
– Джонни, – заметил Дуди, беседуя со мной тет-а-тет за отличным ужином, который был подан в "Изысканном ресторане Элберта" – или это слово звучит как "Элегантный"? Возможно, вы знаете это место – оно находится на Бродвее, одно из самых достойных и популярных кафе старого Нью-Йорка, открывшееся в 1953 году. – Джонни, тебе когда-нибудь было трудно доказать, что ты настоящий мужчина?
– Даже когда я пошел на службу в армию, – ответил я, опираясь локтями на скатерть и откровенно удивляясь. – А что?
Дуди усмехнулся, сверкнув двумя третями безупречного набора ровных белых зубов.
– Понимаешь, Джонни, когда-то давно, когда этого еще не было, я предстал перед судом по вопросу о том, являюсь я человеком или нет, и на волоске висела не только моя жизнь, но и моя репутация. Я сам осуществлял свою защиту, насколько это было возможно, и я проиграл процесс.
– Так! – воскликнул я, приподняв бровь. – И что же они доказали, что вы – отпрыск шимпанзе?
– Нет, не совсем, – ответил Дуди, улыбаясь, правда, довольно задумчиво, в свойственной только ему диковинной манере смотреть мимо собеседника в далекие, тусклые дали времени. – Знаете, я не уверен, что в конце концов проиграл это дело. Ситуация накалялась, и я не стал затягивать с выходом из игры. Возможно, мой последний аргумент решил дело в пользу обвинения, хотя присяжные уже вынесли вердикт о виновности – виновности в том, что я выдавал себя за человека, а это преступление в те далекие времена каралось смертью. Мне бы хотелось вернуться в ту эпоху и все выяснить, но мой маленький гаджет практически не обладает избирательностью на таких экстремальных диапазонах. Я даже не могу быть уверен, что попаду в нужное тысячелетие. Для этого понадобился бы гораздо более тонкий и сложный прибор, с источником питания, превосходящим две мои батарейки, и еще куча всякой всячины, которую я не удосужился разработать и никогда не смогу. Впрочем, это все неважно, главное, что этот мой маленький опыт заставил меня задуматься.