Заложники на Дубровке, или Секретные операции западных спецслужб
Шрифт:
Некоторые заложники впоследствии говорили о том, что Бараев и Абу-Бакар играли роли «доброго» и «злого» для достижения на захваченных людей наибольшего влияния; это было действительно так. Более того, такие роли играл все террористы. «Вообще захватчики были разные, — вспоминала заложница Елена Шуманова. — Половина — звери, женщины — жуткие стервы, а другая половина — милые, отзывчивые, сами с нами начинали разговаривать, на жизнь жаловаться». [195] Такая линия поведения, кнут и пряник в самом буквальном виде позволяла добиться у заложников наибольшей покорности.
195
Аргументы и факты. 2002. № 44. Полоса 4.
Для профилактики террористы время от времени за различные «провинности» избивали одного или другого заложника. «Вот случай с Данилой — студентом из числа обслуживающего персонала в красных жилетах, —
196
Попова Т. «Норд-Ост» глазами заложницы. С. 17–18.
197
NEWSru.com // В России // 2002-10-28 16:46
Той же цели, по всей видимости, служило и новое убийство, совершенное террористами. «Вылетевший на сцену Бараев держал в руке удостоверение личности какого-то военного, — вспоминала одна из заложниц. — Чеченки подошли к Бараеву, сгрудились вокруг него, рассматривая документ, и тут же пошли по залу, заглядывая в лица мужчин. Мужчину нашли на балконе. И тут же вывели из зала. Больше его не видели». [198]
Для террористов было важно следующее. Во-первых, путем использования «кнута и пряника» обеспечивался лучший контроль за массой заложников; во-вторых, в планах террористов было написание заложниками открытого письма к президенту страны с просьбой вывести войска из Чечни; а для того чтобы это письмо получилось запоминающимся, нужно было, чтобы заложники сами поверили в то, что боевые действия в Чечне преступны и бессмысленны.
198
Попова Т. «Норд-Ост» глазами заложницы. С. 170. Об этом случае вспоминают многие заложники — см., напр.: Коммерсантъ. 31.10.2002. Полоса 4; «Норд-Ост»: Неоконченное расследование… С. 46. Однако в материалах уголовного дела нет упоминаний об убийстве этого заложника- военного. В уголовном деле, правда, упоминается убитый террористами в ночь на 25 октября подполковник Васильев К.И., который, однако, не был заложником: по данным следствия, он, «находясь в форме военно служащего, минуя оцепление, зашел во внутренний двор ДК и был застрелен сверху из окна террористом «Ясиром» из автомата АКС-74» (Постановление о прекращении уголовного дела № 229133. Л. 55, 62). С другой стороны, по свидетельству замначальника оперативно-боевого отдела Управления «В» ЦСН ФСБ полковника Сергея Шаврина» террористами был убит оказавшийся среди заложников военный — сотрудник ФСБ (Московские новости. 22.10.2004).
1 Московский комсомолец. 29.10.2002. Полоса 2.
Коммерсантъ. 25.10.2002. Полоса 1.
Учитывая то, что простые граждане России о реальных целях контртеррористической операции почти никакого представления не имели, убедить заложников в ее бессмысленности было нетрудно.
В середине дня заложникам «предложили» написать открытое письмо Путину. «Один чеченец сказал: «Мы совершенно уверены, что Путин вас всех сдаст. Вас всех взорвут вместе с нами. Назначат обязательно штурм, а штурм закончится тем, что мы не будем ни с кем воевать, а просто нажмем эту кнопку». И мы боялись больше всего штурма», — вспоминал заложник.
Конечно, письмо заложники написали — а кто бы не написал под дулами автоматов, в угнетенном состоянии? «Мы, женщины, мужчины, юноши, девушки и дети, очень просим принять разумное решение и прекратить военные действия в Чечне. Хватит крови. Мы хотим мира, чтобы обратили внимание на проблему Чечни. Кровь будет литься не только здесь, но и в других местах. Наша участь — это прямое доказательство. Сегодня мы попали в такую ситуацию. У нас есть родители и дети. На вашей совести наши жизни. Мы просим вас решить вопрос мирным путем, иначе прольется слишком много крови».
Примерно в четвертом часу дня одна из заложниц, Мария Школьникова вынесла это послание наружу. Журналисты были заранее предупреждены о написании заложниками открытого письма, и террористы, по всей видимости, ожидали значительного информационного резонанса; для этого террористам и потребовались
Возможно, это свидетельствовало о том, что власти понемногу перехватывают у террористов инициативу в информационной сфере…
Тем временем к зданию театрального центра подъехали лидеры СПС Борис Немцов и Ирина Хакамада, встречи с которыми пожелали террористы. Вместе с Кобзоном они должны были пройти в захваченное здание и вступить с террористами в переговоры. «Я сказал террористам: здесь Драганов, Аслаханов, Немцов, Хакамада, Буратаева. С кем хотите говорить? — вспоминал Кобзон. — Они мне говорят: «Немцов, Хакамада и вы». Я Патрушеву говорю: «Троих просит». Вдруг Немцов стал бегать, звонить куда-то». [199]
199
Комсомольская правда. 05.11.2002. Полоса 9.
Присутствовавшие при этом руководители оперативного штаба и депутаты смотрели на Немцова с некоторым изумлением: хотя его страсть к саморекламе и была хорошо известна, но такой реакции никто не мог даже ожидать. Время тем временем шло; к террористам надо было идти. Наконец Кобзон принял решение.
Нельзя, — сказал он, — промедление смерти подобно. Сейчас они оскорбятся, что мы не идем, шлепнут кого-нибудь, и на нашей совести это будет. Пойдем, Ирина, вдвоем.
Немцов радостно согласился:
— Да, принято решение, вы вдвоем должны идти. [200]
Кем было принято решение, так и осталось навсегда страшной тайной; впоследствии Немцов, правда, заявил, что вел «переговоры с террористами в закрытом режиме», десять раз связывался с Масхадовым и несколько раз с президентом Путиным. Подтверждение этому найти сложно; разве что чуть позже Бараев не без досады сказал Кобзону и Хакамаде: «Только что звонил Немцов, вешал какую-то лапшу на уши». [201] А московский мэр Лужков ядовито заметил: «Он оказался джентльменом, женщину вперед пропустил». [202]
200
Комсомольская правда. 05.11.2002. Полоса 9.
201
Московский комсомолец. 30.10.2002. Полоса 3.
202
Комсомольская правда. 05.11.2002. Полоса 9.
Зайдя в здание, депутаты никого не увидели, но почувствовали, что за ними пристально наблюдают. Это ощущение было неприятным: словно под снайперским прицелом они шли по фойе. Через каждые несколько десятков шагов Кобзон кричал: «Мы идем, есть кто-нибудь?»; в ответ невидимый наблюдатель указывал направление: «Идите дальше». [203]
Кобзона и Хакамаду опять встретили на втором этаже шестеро террористов, одним из которых на сей раз был Бараев. Был среди «встречающих» и Абу-Бакар; лишь он и Бараев были без масок. Ирина Хакамада потом признавалась, что внутри у нее все дрожало от страха: «Эти люди готовы были пульнуть в любой момент…» [204] Тем не менее, женщина-депутат держала себя в руках; она даже попыталась вразумить террористов. «Я хотела детишек оттуда вытащить, — рассказывала она, — и стала уговаривать их, объяснять, что дети-то здесь совершенно ни при чем. И мне показалось, что одного из них мне уже удалось сломать: я увидела, что глаза у него заблестели, он мне стал рассказывать, что у него тоже маленькие дети…» [205] Но Бараев и Абу-Бакар жестко контролировали ход разговора и не давали ему перейти в ненужное русло. [206]
203
Там же. 26.10.2002. Полоса 6.
204
Московский комсомолец. 30.10.2002. Полоса 3.
205
Коммерсантъ. 25.10.2002. Полоса 2.
206
Между прочим, эта реакция опровергает сформулированный террористами и широко используемый отечественными и иностранными политиками и правозащитниками тезис о том, что новое поколение чеченцев, выросшее в республике за время хаоса, более непримиримо, чем «обучавшиеся в советских вузах» лидеры террористов. Конечно, молодежи легче внушить, что теракты—это борьба за свободу родины; но и переубедить их тоже можно. А вот лидеры бандформирований, руководящиеся не романтикой, а исключительно четко осознаваемыми корыстными интересами, переубеждению не подлежат.