Заложники на Дубровке, или Секретные операции западных спецслужб
Шрифт:
Поставленный по знаменитым «Двум капитанам» Каверина, это был мюзикл о советском прошлом, о великой стране, в которой когда-то мы жили, о стране, где можно было «бороться и искать, найти и не сдаваться», стране, в которой не придавалось большого внимания национальности, и единственным злом были человеческие конфликты, стране, в которой справедливости и добра было гораздо больше, чем в наше время. «Это спектакль для наших времен принципиальный, — писала «Российская газета», — в нем живет то, что называлось «семьей братских народов». Не в политическом, а чисто в бытовом смысле: в одной коммуналке украинцы, казахи, чеченцы и русские, все делят общую судьбу и общие надежды. Так было, и напоминания об этом для кое-кого невыносимы». [12] Возможно, это был мюзикл о мечте. О мечте почти погибшей, но остающейся мечтой.
12
Российская
Александра Королева ушла с мюзикла после первого акта. «В фойе было многолюдно, и атмосфера была праздничная, взрослые и дети, казалось, прониклись незатейливым духом мюзикла, — вспоминала она. — Все было, как обычно бывает на спектаклях. А на улице шел проливной дождь, минут пятнадцать ждала троллейбуса». Мюзикл давал людям чувство праздника, помогал забыть о своих проблемах, о сегодняшнем слякотном дне…
Но те времена, когда милиция занималась исключительно уголовными преступлениями, а армия защищала общую Родину от внешнего врага, остались в прошлом. Враг был уже здесь, и когда в начале второго акта советские летчики на сцене отбили чечетку, а зал взорвался аплодисментами, этот враг явил себя с исчерпывающей определенностью.
На сцене появился вооруженный автоматом террорист в камуфляже и на глазах у ничего еще не понимающих людей выстрелил в потолок. Другие террористы блокировали выходы из зала; они также стреляли в воздух. «Первая мысль была: может, это ОМОН с таким «театральным» эффектом ловит кого-нибудь? — вспоминала впоследствии журналистка Татьяна Попова, пришедшая на мюзикл за компанию с подругой. — Только вот в глаза бросалось, что в сравнении с милиционерами эти «актеры» «маски-шоу» — какие-то иные. Снова ударил по ушам грохот автоматных очередей в потолок, и раздались истошные вопли: «Это захват!»… Первое время стрельбы было очень много, видимо, для того чтобы напугать нас, заставить замереть на своих местах. И террористам это удалось. Я почувствовала, как мощная волна страха накрыла зал… Все просто застыли. Меня же прямо заколотило от страха. Затряслись руки и ноги, просто ходуном заходили, зубы стали выбивать дробь». [13]
13
Попова Т. «Норд-Ост» глазами заложницы. С. 10.
Эти выстрелы были хорошо слышны на улице; один из свидетелей рассказывал, что впечатление было такое, как будто бы в здании театрального центра идет настоящий бой. Жительница одного из близлежащих домов услышала взрыв: «Ну, думаю, банки с овощами рванули, — вспоминала она. — Я — на кухню, за окном стрельба. Вижу, как к Дворцу культуры бегут люди. И стреляют, и стреляют». [14]
Война пришла в Москву; еще никому из заложников и тем более никому из тех, кто остался снаружи здания, не было известно, кто совершил теракт. Впрочем, контртеррористическая кампания в Чечне шла уже четвертый год (а еще было два года первой чеченской войны и три года «мирного» криминального хаоса), и потому ответ на вопрос «кто?» возникал в сознании автоматически. Чеченцы.
14
Аргументы и факты. 2002. № 44. Полоса 2.
К сожалению, это был правильный ответ.
Взгляд в прошлое
Анализируя причины, по которым наша страна в последнее десятилетие XX века столкнулась с невиданной дотоле волной терроризма, большинство специалистов сходятся во мнении, что главной из этих причин стал структурный кризис, который страна и общество пережили после распада Советского Союза.
СССР не знал хоть сколько-нибудь масштабных террористических актов; в какой-то мере это объяснялось хорошо организованной работой правоохранительных органов (или карательных структур — кому как больше нравиться), а также монополией государственной власти в идеологической и информационной сфере. Однако главная причина, по которой терроризм не имел массового распространения, заключалась в другом.
Для массового терроризма необходима база, нужны массы же обездоленных и недовольных своим положением людей, из которых черпаются кадры для подготовки боевиков и террористов-смертников; в вину советскому строю можно поставить многое, но никак не вопиющую социальную
Советский строй ориентировался на построение бесконфликтного общества; [15] можно называть это утопией, можно критиковать за непредусмотрительность — однако страна не знала кровавых межнациональных конфликтов, а количество межнациональных браков, напротив, стремительно росло.
При уничтожении СССР в конце 80-х годов именно национализм в самых его отвратительных и ксенофобских формах поощрялся при борьбе с тоталитарной властью. Тогда выяснилось, что любому этносу можно внушить, что он жестоко угнетаем — даже если это противоречит объективным фактам, — а внушив, повести за собой. Тогда страна впервые за долгие десятилетия узнала, что такое погромы и что человека можно убить только за то, что он — иной национальности.
15
Гришина Н.В. Психология конфликта. СПб.: Питер, 2002. С. 7.
Вольно или невольно, базу для крайнего национализма окраин подготавливали в Москве. Одним из главных лозунгов перестройки был «разоблачение преступлений, совершенных кровавой большевистской властью». Преступлением была объявлена и давняя депортация чеченцев в Среднюю Азию. Пропаганда идеи о «незаконно репрессированных народах» прямо подготавливала почву для роста в республике национального экстремизма; до сих пор мы не отдаем себе отчет, какие мощности были использованы при ведении этой пропаганды. «Современный человек, в том числе боевик и террорист, — замечает историк В.А. Тищков, — сам не переживал ни депортацию, ни геноцид прошлых десятилетий и тем более столетий… Надо было прочитать книгу Абдурахмана Автурханова «О народоубийстве» и трехтомник под редакцией Светланы Алиевой «Так это было», прослушать митинги в Грозном или прочитать закон 1991 г. о реабилитации депортированных народов и тогда уже увероваться в «справедливости дела»». [16]
16
Тишков В.А. Социально-культурный аспект феномена терроризма // Социальные и психологические проблемы борьбы с международным терроризмом. М.: Наука, 2002. С. 29.
Потом случился август 1991 года, развал СССР и «либерализация цен». Чечено-Ингушская АССР и в советское время была достаточно бедным регионом, теперь же произошло стремительное обнищание населения, а социальная напряженность — слишком горючий материал. В довершение всего еще в 1991 году российское руководство, персонифицированное в президенте Ельцине, поддержало сепаратистов Дудаева, свергших законную власть в республике. Произошло это в разгар борьбы с советским строем — законная власть в Чечено-Ингушской АССР была, естественно, коммунистической, а провозгласивший независимость Чечни «Общенациональный конгресс чеченского народа» прикрывался демократическими лозунгами.
То, что эти лозунги были только прикрытием, выяснилось очень скоро. После совершившегося государственного переворота в республике начал создаваться криминальный режим, практически не имевший аналогов в мировой практике. К воле населения республики он не имел никакого отношения — в Чечне были фактически уничтожены все государственные структуры, и власть была лишь у тех, кто имел в руках оружие.
Неконтролируемая федеральной властью Чечня превратилась в криминальную «черную дыру». Грабежи и хищения, осуществляемые за и в пределах республики, финансовые махинации, торговля наркотиками, оружием и людьми стали одинарным делом. «Экономика лежала в руинах, и большая часть населения не имела даже таких элементарных условий жизни, как электричество и отопление… Упадок экономики сопровождался взрывом грабежей, убийств и изнасилований». [17] Количество беженцев из республики исчислялось сотнями тысяч. Их было даже больше, чем из воюющего Таджикистана.
17
Нравственные ограничения войны: Проблемы и примеры / Под общ. ред. Б. Коппитерса, Н. Фоушина, Р. Апресяна. М.: Гардарики, 2002. С. 243.