Заложники обмана
Шрифт:
В самом ли деле это полиция?
Впрочем, здесь это не слишком много значило. Длинная рука мафии протянулась почти ко всему. А в данном случае на другом конце руку держал и направлял Генри Дарнинг.
Господи, что я натворила.
Пегги вступила в маленький круг спокойствия и замкнула его вокруг себя. Она понимала, что покинь она этот круг – и все пропало.
– Будьте добры последовать за нами, – предложил детектив, который предъявил ей значок и полицейское удостоверение.
– Я не понимаю, в чем
– Нет, синьора. Ошибки нет.
– За кого вы меня принимаете?
Детектив молча смотрел на нее. Двое других тоже. Они, очевидно, не имели никаких определенных сведений о ней, кроме того, что она должна говорить по этому телефону и в это самое время.
– Я не преступница, – негромко проговорила Пегги, черпая уверенность в своем вновь обретенном спокойствии. – Я миссис Питер Уолтерс, американская гражданка. Живу вместе с мужем и сыном в собственном доме в Позитано. Я владелица художественной галереи в Сорренто.
Она протянула детективу свою сумочку.
– Здесь вы найдете мои водительские права, кредитные карточки и другие документы.
Он вернул ей сумочку не открывая.
– Я не сомневаюсь, что вы миссис Уолтерс. Но боюсь, что вам все же придется последовать за нами.
– Последовать за вами куда?
– В полицейский участок Амальфи.
– На основании какого обвинения? В том, что говорила по телефону-автомату с площади Флавио Джиойя?
Очевидно потеряв терпение, офицер взял ее за руку и попытался вытащить из будки.
Пегги ухватилась другой рукой за телефонный аппарат, рванулась и попятилась.
– Если вы от меня не отстанете, я начну кричать, брыкаться и вообще устрою такое представление, что сбежится по крайней мере две сотни разозленных и напуганных людей, чтобы выяснить, кого хватают силой. Именно этого вы добиваетесь? Этого хотите?
Детектив отпустил ее руку.
– Будьте же разумны, миссис Уолтерс. Нам известно не больше, чем вам. Мы просто выполняем приказ и делаем свое дело.
– Какой же у вас приказ?
– Доставить того, кто будет говорить по этому телефону.
В последующий момент относительного спокойствия она решила, что перед ней все-таки полицейские. Если бы это были гангстеры, она уже лежала бы на полу в будке мертвая, а их бы и след простыл. В конечном итоге это не столь уж существенно, однако теперь она хотя бы имеет возможность потянуть время.
– Если вы позволите мне позвонить американскому консулу в Сорренто, – сказала она, – то я потом последую за вами без всякого шума.
– Извините, миссис Уолтерс, но никаких звонков.
– Это часть полученных вами приказаний?
Детектив кивнул.
– Как ваше имя?
– Тровато. Сержант Тровато.
– Отлично, сержант Тровато, вы, как видно, очень хотите вынудить меня кричать и сопротивляться.
Сержант изобразил самое искреннее недоумение.
– Я просто не понимаю вас, миссис Уолтерс! Мы всего-навсего просим вас поехать с нами на пять минут в полицейский
– Вы любите правду, сержант?
Тровато показал ряд белых, почти совершенных по форме зубов. Красивый и, без сомнения, вполне симпатичный полицейский офицер, решила Пегги, не имея ни малейшего представления о том, что этот симпатяга собирается с ней сделать.
– При моей работе, – ответил он, – правда столь редкое явление, что я почти позабыл, как звучит это слово.
– Тогда я постараюсь освежить вашу память, – сказала Пегги. – Вы, может, не поверите, но я создаю трудности для всех нас потому, что знаю: если я попаду в ваш полицейский участок, то живая оттуда не выйду.
Он уставился на нее:
– Не может быть, чтобы вы говорили такое всерьез, миссис Уолтерс.
– В самом деле? Я же говорила, что вы не поверите.
– Сожалею, – сказал он.
Самое нелепое, подумала Пегги, что он скорее всего действительно сожалеет. Вежливый, необычайно привлекательный мужчина старается выполнить свой повседневный долг и отправиться домой к своей семье, не причинив ненужной боли или беспокойства.
И даже когда он протянул к ней руку, это показалось не более чем теплым, человеческим жестом – один представитель рода человеческого тянется к другому в момент глубокого потрясения.
Мгновением позже она сделалась покорной, как святая, слабеющий вечерний свет еще более померк, и Пегги погрузилась в новую реальность тьмы и тишины.
Она не почувствовала, что падает, потому что сержант Тровато поддерживал ее, пока ее ноги не начали передвигаться.
Пегги поняла, что находится в тюремной камере, как только открыла глаза.
Она лежала лицом к окну, и прутья решетки перекрещивали сияющее золотом небо. Боли она не испытывала, только легкую неловкость в том месте шеи, на которое надавил ласковый сержант, чтобы прекратить приток крови к мозгу. Она чувствовала нечто похожее на то полное изнеможение, какое наступает порой после долгих и напряженных любовных упражнений, когда каждое движение дается с трудом и хочется отдаться полному бездействию.
Итак, они ее не убили.
При ее нынешнем взгляде на вещи сам этот факт приносил ей радость.
Глава 56
Министр юстиции просмотрел некоторые бумаги, а потом съел свой ленч у себя в кабинете, дожидаясь звонка Карло Донатти. Но то была лишь видимость работы и еды. Все его мысли сосредоточились на женщине, которую он знал как Айрин Хоппер.
Надо иметь смелость, чтобы предложить себя в качестве жертвы.
В этом жесте была душевная чистота, которая бросала ему вызов и наносила удар по его цинизму. Кроме того, это было гораздо больше, чем просто жест. Ее жизнь. Дарнинг был вынужден переоценить все, что он чувствовал и думал об этой женщине.