Заложники удачи
Шрифт:
Не зная, что его первое предложение собираются отвергнуть, он решил ждать. В конце концов, он был первым отельным бизнесменом на острове. «Они сами придут ко мне», – говорил он себе. И вот они пришли.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Встреча прошла плохо для всех них. А для Карьера она пошла плохо, еще даже не начавшись. Местные газеты и телевидение уже пронюхали про концерт Барзини. «Телевизионное шоу на Майорке увидит весь мир!» – гласили заголовки. Принимая душ сегодня утром, Карьер действительно услышал, как журналист сказал: «Палома Бланка» должна стать самым роскошным
Конечно, он посылал своих агентов в «Палому Бланку», но до сегодняшнего утра нога его туда не ступала. Теперь же он слонялся по строительству около двух часов, и сердце его то и дело уходило в пятки. «Палома Бланка» представляла собой все то, о чем ему рассказывали, – и даже больше.
Но пока Карьер пытался изо всех сил скрыть свое уныние, Тодд и Хэнк старались изо всех сил скрыть свою собственную тревогу. Тодд рассказал Хэнку про Смитсона. Приехав прошлым вечером, он передал ему слово в слово свой разговор с Мэнни.
– Мне нужно лучшее предложение. Мэнни не может ничего для меня сделать без этого.
Хэнк был в ужасе.
– Карьеру жутко не понравится эта идея с аукционом. А теперь мы еще настаиваем принять ее. Он на это не пойдет.
И Хэнк оказался прав. Карьеру это очень не понравилось.
Шел третий час переговоров, которые начались в яхт-клубе в десять тридцать. Потом последовала поездка в гавань, и работы были так близки к завершению, что уже почти все строительные машины были убраны. Карьер явно был испуган, увидев там пятьдесят яхт.
– Да, конечно, – сказал Хэнк легко. – Яхт-клуб будет завершен и откроется в канун Нового года. У нас будет замечательный прием. Ты должен обязательно прийти.
– Спасибо, нет, – твердо отклонил предложение Карьер. – У нас будет свой праздник.
Но его пренебрежительность сменилась заинтересованностью, когда они поехали в основное здание. Огромные светильники в виде арок были возведены к концу рабочего дня, и везде куда бы он ни поглядел, наблюдалась активная деятельность.
– Все общественные помещения будут закончены к концерту, – сказал Хэнк, который не переставая комментировал каждую деталь по пути. – Но я хочу показать вам один из номеров.
В действительности, только один номер и был закончен, остальные были бетонные неоштукатуренные кельи, что Хэнк спокойно и признал.
– Но все оборудование уже на складе. Дон Антонио организовал это все месяцы назад.
Тодд вспомнил свое быстрое решение. Дизайн уникального оборудования и аксессуаров принадлежал Дону Антонио, и все это должен был сделать специалист, который попросил плату вперед. Как раз это решение и стоило Хэнку «Мечты американца» и Тодду «Принцессы моря» – но когда он вошел с Хэнком в номер и увидел выражение лица Карьера, Тодд посчитал, что деньги были потрачены правильно. Дни «Беллы Висты» как самого роскошного отеля на Майорке были сочтены – и Карьер это знал.
Поэтому они вернулись в яхт-клуб, который слабо пахнул краской, клеем и лаком и где ждал Макс, готовый принять заказ на обед.
– Ты будешь представителем
– Нет, нет, – запротестовал Карьер. – Мне не нравится эта идея об аукционе. Я так дела не делаю.
– Тогда заплати нам хорошую цену сейчас, и аукциона не будет.
Карьер выглядел обиженным.
– Я уже увеличил свое предложение, – ледяным тоном произнес он.
Так оно и было. После трехчасовых переговоров он поднял цену до двенадцати миллионов. Это было существенное увеличение цены, но далеко не достаточное.
Тодд говорил о концерте Барзини и о том, какие результаты это даст. «Палома Бланка» полностью окупится. Он говорил о ценности видеорынка как о неиссякаемом источнике славы.
– И не забывай о тех, кто слушает компакт-диски, – говорил он, обведя руками большой круг, который должен был показать, что скоро весь мир будет слушать кассету «Барзини в „Паломе Бланке"».
Но Карьер уперся на своем предложении в двенадцать миллионов.
Наполовину закончив еду, Тодд был уже в таком отчаянии, что сказал:
– Ну скажи, Хосе, начистоту, «Палома Бланка» стоит в два раза больше, и ты знаешь это. Ты ведь даже не даешь нам вернуть наши же деньги.
Вот этого не надо было говорить. Это выдало его тревогу, и он чуть не ударил себя по губам, но что сказано, то сказано.
Карьер же как раз сконцентрировался на том, чтобы скрыть свое волнение. Его сердце забилось. Слухи подтверждались: эта парочка была не просто в финансовых затруднениях, они были на грани разорения. Он почувствовал, что ему представляется великолепная возможность. Владеть «Паломой Бланкой» значило для него стать главным в турбизнесе на острове Майорка до конца своих дней. С «Беллой Вистой» и «Паломой Бланкой», никто не сможет поддеть его. Но двенадцать миллионов были для него абсолютным пределом. Это были все деньги, которые у него были и которые он мог занять. Идея аукциона приводила его в ужас. Он будет исключен из группы больших бизнесменов…
Когда закончился обед, Тодд ни на шаг не продвинулся и был все на том же месте, что и перед обедом.
– Ну, ладно, – сказал он с притворным безразличием. – Тогда ничего не получится. Жаль, тогда тебе придется участвовать в аукционе наравне со всеми.
Это, конечно, бросило Карьера в жар. Ему просто нужно было купить «Палому Бланку» до аукциона.
В этом он был уверен, но как бы это сделать? Они не принимали цену в двенадцать миллионов, но он чувствовал, что сможет выиграть свой приз. Ах, если бы он мог позволить себе немного повысить цену! Слабая идея появилась у него в мозгу. Ему нужен партнер. Он бы, конечно, не хотел этого, но это было лучшее, что он мог сделать. И, в общем, все, что он мог сделать. Его единственная надежда.
– Вот что я вам скажу, – медленно произнес он, стараясь, чтобы не было заметно напряжение в его голосе. – Хуан Гонсалес завтра возвращается из Севильи. Ведь вы о нем, конечно, слышали?
Хэнк нахмурился.
– Какой Гонсалес, виноторговец?
Карьер улыбнулся. Самый крупный винодел в Испании, Хуан Гонсалес был необычайно богатым человеком. Он мог бы быть заинтересован в пассивном партнерстве. В конце концов, Карьер был уже хорошим клиентом, а «Палома Бланка» была бы еще одним местом распространения вин Гонсалеса. Эта идея дала Карьеру надежду, и он сказал: