Замечательные чудаки и оригиналы
Шрифт:
Меншиков в течение своей жизни был известен на многих поприщах. Из одиннадцати мундиров, право носить которые было ему предоставлено, он избрал и предпочитал морской, и носил его постоянно в Севастополе, когда был его защитником. Известный Денис Давыдов сказал ему однажды: «Ты так умно и так ловко умеешь приладить свой ум ко всему: по части дипломатической, военной, морской, административной, за что ни возьмешься. Поступи ты завтра в монахи - в шесть месяцев будешь митрополитом».
Меншиков был самый усердный придворный, и ничто не могло заставить его не быть во дворце в дни, назначенные для приезда туда. Какой-то шутник утверждал, что когда в придворной церкви при молитве «Отче наш» поют «но избави нас от
Однажды, явившись во дворец, Меншиков, став перед зеркалом, спрашивал у окружающих: не велика ли борода у него? На это бывший здесь же Ермолов отвечал ему: «Что ж, высунь язык, да обрейся!» В другой раз великий князь Михаил Павлович сказал про Меншикова: «Если мы будем смотреть на лицо князя с двух противоположных сторон, то одному будет казаться, что он насмехается, а другому - что он плачет». Это замечание великого князя и острота Ермолова очень хорошо выражают характер Меншикова. На лице Меншикова улыбка всегда была поддельная, чтобы скрыть впечатлительность, которой, как уже мы выше сказали, он всегда стыдился.
У князя Меншикова с графом Клейнмихелем были какие-то личности. В шутках своих князь не щадил ведомства путей сообщения. Когда строились Исаакиевский собор, постоянный мост через Неву и Московская железная дорога, он говорил: «достроенный собор мы не увидим, но увидят дети наши; мост мы увидим, но дети наши не увидят, а железной дороги ни мы, ни дети наши не увидят». Во время работ железной дороги и моста было много толков. Дорогу все обещали кончить, а не было видно окончания работ; мост делали быстро, но не многие были уверены в его прочности.
Когда же скептические пророчества его не сбылись, он при самом начале езды по железной дороге говорил: «Если Клейнмихель вызовет меня на поединок, вместо пистолета или шпаги предложу ему сесть нам обоим в вагон и прокатиться до Москвы - увидим, кого убьет».
Перед окончанием постройки петербургско-московской железной дороги Клейнмихель отдал её на откуп американцам, заключив с ними контракт. На основании этого контракта в первый год (с октября 1851 года) американцы пускали поезда только по два, потом по три раза в день, и каждый поезд составляли не более как из шести вагонов. От этого товары лежали горами на станциях в Петербурге и Москве, а пассажиры третьего класса по неделе не могли получить билета на проезд. Кроме того, американцы, раздробив следующую им плату по верстам, обольстили Клейнмихеля копеечным счетом: с каждой версты они назначили себе по полторы копейки серебром; но из этого, как будто бы ничтожного счета выходила огромная сумма, и все выгоды остались на стороне американцев.
В феврале 1852 года, когда общий ропот по этому случаю был в разгаре, прибыл в Петербург персидский посланник со свитою. Император приказал показать ему все редкости столицы, в том числе и новую железную дорогу. Исполнив это поручение, сопровождавшие персиян подробно докладывали, что показано ими, и на вопрос его величества: «Все ли замечательное показано на железной дороге?» отвечали: «Всё». Меншиков, находившийся при этом, возразил: «А не показали самого редкостного и самого достопримечательного!» - «Что такое?», - спросил государь.
– «Контракта, заключенного графом Клейнмихелем с американцами», - отвечал Меншиков.
В описываемое время на графа Клейнмихеля возлагались чрезвычайно разнообразные поручения. Он возобновлял Зимний дворец после пожара, ему подчинена была Медико-Хирургическая Академия, он строил железную дорогу. Такие многосторонние обязанности возбуждали в обществе остроты и большие толки. В одном иностранном журнале явилось известие, что возобновление Зимнего дворца поручено доктору медицины Клейнмихелю, и в столице при каждом открытии вакансии важной государственной
Меншиков Александр Сергеевич (1787-1869)
В том же 1843 году военный министр князь Чернышев был отправлен на Кавказ. Предположили, что он будет назначен главнокомандующим, а его место займет Клейнмихель. В то время известный военный историк Михайловский-Данилевский, заботившийся о том, чтобы выдвинуть на первый план подвиги тех генералов, которые могли бы быть ему полезны, и таким образом проложить себе дорогу, приготовлял новое издание описания войны 1813-1814 гг. Поскольку оно уже оканчивалось печатанием, Меншиков не преминул заметить: «Данилевский, жалея перепечатать книгу, пускает её в ход без переделки. Правда, в начале он сделал примечание, что все написанное о князе Чернышеве относится к графу Клейнмихелю».
Узнав же о смерти Михайловского-Данилевского, Меншиков сказал: «Вот и ещё один баснописец умер!»
Меншиков недолюбливал также графа 3акревского. Когда тот после восемнадцатилетней отставки был назначен московским военным генерал-губернатором и вскоре после назначения получил звезду св. Андрея Первозванного, не имея ещё ни александровской, ни анненской, ни Владимира 1-й степени, то Меншиков говорил: «Чему после того удивляться, что волтижерка Можар скачет через ленту: Закревский вот и на старости перескочил через две».
Когда весною в 1850 г. Меншиков был в Москве вместе с государем, то рассуждая о храмах и древностях Москвы император заметил, что русские справедливо называют её святою. «Москва действительно святая, - сказал со смирением князь Меншиков, - а с тех пор, как ею управляет граф Закревский, она ещё и великомученица!»
В морском ведомстве в прежнее время производство в генеральские чины шло очень туго и генеральского чина достигали только люди весьма старые, а полного адмирала - очень уже престарелые. Этими стариками в память их прежних заслуг были наполнены адмиралтейств-совет и генерал-аудиториат морского министерства. Очень понятно, что смертность в этих учреждениях была большая. И вот при одной из ревизий император Николай Павлович спросил Меншикова: Отчего у тебя часто умирают члены адми-ралтейств-совета?» - «Кто же умер?» - спросил в свою очередь Меншиков. «Да вот такой-то, такой-то…» - сказал государь, насчитав три или четыре адмирала. «О, ваше величество, - отвечал князь, - они уже давно умерли, а в это время их только хоронили!»
Во время венгерской кампании австрийцы дрались очень плохо, и венгерскую кампанию, как известно, окончили одни русские. В память той войны всем русским войскам была дана медаль с надписью: «С нами Бог, разумейте языцы и покоряйтеся, яко с нами Бог!» Меншиков сказал, что австрийский император роздал своим войскам медаль с надписью: «Бог с вами!»
В 1859 году, когда осложнились натянутые отношения между дворами российским и турецким, Меншиков был отправлен в Константинополь чрезвычайным послом. Он был принят там с большого торжественностью, навстречу ему вышел патриарх, по всей дороге были расставлены турецкие войска. Меншиков отнесся к туркам с большою гордостью, как посол монарха не просящего, но повелевающего.