Замечательный сосед
Шрифт:
– Ты себе не представляешь, как сильно я его люблю.
– Кого?
– Варвара, конечно же, – кивнул Фил.
– Какого ещё варвара?
Он посмотрел на меня, моргая своими добрыми глазами.
– Как это какого? Глеба, конечно же!
– А почему «варвар»?
– Не знаю, – пожал узкими плечиками Фил и глупо хихикнул. – Наверное, потому что он такой… сильный, настоящий брутал. Ещё бывает очень грубым, но всё равно… – он глубоко и печально вздохнул. – Я так сильно его люблю… А он даже не обращает на меня внимания.
– Я в амурных делах не силён, –
– А Глеб сказал, что ты женат.
– Это здесь при чем?
– Ну, раз женился, значит, любишь её? – поинтересовался Фил.
– Конечно. Больше всех на свете.
– Ну вот. У меня то же самое.
– Сравнил! Там девушка, а тут… – заметил я.
– Ты гомофоб все-таки! – хмыкнул Фил, а потом глубоко затянулся сигаретой.
– Нет, а ровно отношусь к представителям ЛГБТ.
– Ага, только не веришь, что мы можем испытывать сильные глубокие чувства! – парировал Фил.
– Потому что… вы сами в этом виноваты.
– Как так?
– Много ты знаешь пар среди… ваших? Не просто встретились – перепихнулись – разбежались, а настоящих, крепких, семейных? – спросил я.
– Ну… Элтон Джон, например, со своим партнёром давно уже, – сказал Фил.
– Это там, на Западе. У них сексуальная революция ещё в 1960-х годах началась. А я про нашу страну.
– Э… ну… – замялся Фил.
– Вот видишь.
– Так у нас все гомофобы вокруг! Как в таких условиях спокойно жить вместе?! – возмутился Фил. На холодном воздухе он, кажется, протрезвел немного. – У нас даже официально запрещено ЛГБТ вступать в брачный союз!
– Отговорки. Никто не мешает, да и никогда не мешал жить вместе. Хоть тайно, а теперь и явно. Просто это у вас в крови, но вы боитесь признать, – сказал я.
– Что в крови?
– Легкое отношение к верности. Сегодня с одним, завтра с другим…
– Можно подумать, у вас не так же, у натуралов то есть, – иронично заметил Фил.
– Так же, но есть и крепкие союзы, а у вас таких и не встретишь. Вот даже ты, уж на что гей, а сам и не видел таких.
Фил замолчал, прижатый к стенке аргументами.
– Всё равно его люблю, – пробурчал он.
– Так кто тебе мешает? Люби.
– Он мешает. Он не гей, ему женщины нравятся, – вернувшись в минорное настроение, сказал Фил. – И я ничего не могу с этим поделать.
– А что, пробовал? – иронично поинтересовался я.
– Конечно.
– И как?
– Никак, – ответил Фил. – Он не поддаётся.
– Ну, какие твои годы. Может, получится ещё.
– А что, если мне его напоить? Вот прям сильно-сильно? – спросил Фил.
– Говорю же: я в этих делах не силён. Попробуй.
Вместо ответа парень вдруг положил мне ладошку на попу, слегка сжал и, придвинувшись, обдал алкогольно-табачным ароматом:
– А давай попробуем вместе?
– Я не по этой части, – сказал я, убирая его руку. – И держи свои лапки при себе. Не ровен час, сломаются.
Я потушил окурок, бросил его в пепельницу (оказывается, она тут была, но ей почти никто не пользовался, судя по чистоте) и вернулся в квартиру.
–
– Прости, но мне уже пора. Устал за день, хочу выспаться, – сказал я, проходя мимо.
– Что ж, пора так пора, – ответил Глеб. Он проводил меня до двери, пожал на прощание руку, и я ушёл. Мне стало очень неприятно находиться в его квартире. Этот Фил с его странными разговорами. Да ещё ручонки свои тонкие начал распускать. Его спасло лишь то, что Катя попросила быть с Глебом вежливым. А раз Фил его друг (странная какая-то дружба, честное слово!), то я не стал бить ему в морду. Хотя руки сильно чесались. Может, я и не гомофоб на словах, но на деле ненавижу этих манерных уродов. Хочешь мужиков пялить в задницу или свою подставлять: пожалуйста! Только не выставляй эту гомосятину наружу и не приставай к тем, кого такие вещи не интересуют.
Я был настолько зол на Фила и на Глеба, что долго не мог уснуть. Ворочался, вздыхал. Да ещё Катюши рядом не было, а я не привык спать без неё. Вернее, отвык уже. Потому ещё несколько раз выходил на свой уже балкон курить, пока не надоело. Лишь утомившись окончательно, повалился на кровать, уткнулся носом в подушку Воробышка, которая хранила её аромат и, вдыхая его носом, заснул.
И приснилось мне, что я стою на обочине автомагистрали. Немилосердно печёт солнце, на голубом небе – ни облачка, жара стоит страшная, градусов пятьдесят, наверное. Ни тенёчка вокруг. Лишь ровная, как стол, выжженная степь, куда ни посмотри. У меня в руках ничего, на мне – что очень странно – только трусы-«боксёры» и футболка, да ноги обуты в какие-то рваные старые кеды. У меня, кажется, в школе такие были.
Я понимаю, что жутко хочу пить, но у меня ни капли влаги. Не потею даже – организм иссох на солнцепёке. И куда идти не знаю, и как я тут оказался не пойму. Вдруг вижу – издалека, плавая в горячем мареве над асфальтом, появилась машина. Сначала я подумал –мираж. Но послышался шум, и вскоре приблизилась какая-то шикарная новенькая иномарка представительского класса.
Она остановилась рядом со мной. Окно открылось, изнутри высунулась голова… Это был Фил. Он улыбался, держа в руках запотевшую ледяную баночку с соком. По ней медленно сползали капельки росы. Увидев это, я нервно попытался сглотнуть, но во рту и горле всё пересохло.
– Что, поедешь с нами? – ухмыльнулся Фил.
Я, не имея возможности говорить потрескавшимися губами, только кивнул.
– Платить есть чем?
Я отрицательно мотнул головой.
– Тогда отсосёшь нам обоим, – он кивнул в сторону водителя, и я, пригнувшись, заметил там Глеба. Он тоже саркастически улыбался, глядя на меня. – Это и будет оплатой. Ну как? Согласен?
Я замер. Остаться тут, посреди знойной степи, – велик шанс умереть. Поехать с ними – придётся совершить мерзость, которая станет преследовать меня до конца жизни. Как же быть?! Я стал буквально мысленно метаться и… проснулся. Было раннее утро, часы показывали двадцать минут шестого.