Замена спектакля

Ваншенкин Константин Яковлевич

Чтоб дружная атака

Пошла на эту тишь…

— Ой, скучно ты, однако,

Парнишка, говоришь…

Тогда он молвит нежно:

— Забыл, что ты строга.

Сперва хочу, конечно,

Отведать пирога.

Потом — не ждать напрасно,

Доверившись судьбе.

Хочу, коль ты согласна,

Жениться на тебе…

Кивая в лад рассказу,

Смеется: — Видишь, знал.

Вот с этого бы сразу

Ты, парень, начинал.

Свою с твоей судьбою

Свяжу я навсегда,

А дальше я с тобою,

Увидишь, — хоть куда:

Хоть в дымку луговую,

Хоть в зыбкую метель,

Хоть в чащу вековую,

Хоть в теплую постель.

Пойду с тобой повсюду,

И в полночь, и в рассвет.

А ждать случится — буду

Хоть кряду десять лет.

ШУТНИК

Пять минут стояли на разъезде.

Увидал красавицу с ведром,

Крикнул ей: —Махнем на Север

Там большие деньги наживем!..

Глянул на поплывшие березки,

Услыхал: — Счастливого пути! —

Прикурил от чьей-то папироски,

Чтобы спичку зря не извести.

* * *

Ниспровергают незаслуженно

Порой талант. И он молчит.

Зато посредственность на

Сама взбирается на щит.

Пускай потешится. Пожалуйста.

Ведь совесть Времени чиста.

Оно бесстрастно и безжалостно

Все ставит на свои места.

Забыто все пустопорожнее,

Всему достойному — хвала,

И возвеличиванье ложное

Страшней, чем ложная хула!

* * *

Трус притворился храбрым на войне,

Поскольку трусам спуску не давали.

Он, бледный, в бой катился на броне,

Он вяло балагурил на привале.

Его всего крутило и трясло,

Когда мы попадали под бомбежку.

Но страх скрывал он тщательно и зло

И своего добился понемножку.

И так вошел он в роль, что наконец

Стал храбрецом, почти уже природным.

Неплохо бы, чтоб, скажем, и подлец

Навечно притворился благородным.

Скрывая подлость, день бы ото дня

Такое же выказывал упорство.

Во всем другом естественность ценя,

Приветствую подобное притворство!

* * *

Веселые пичуги

Звенят надо мной.

Кузьминские пьянчуги

Стоят у пивной.

К нам подошел сначала

Один мужичок.

Но что околдовало

Его мозжечок?

Как он пошел кругами,

Народ веселя,

Упал и всё ногами

Писал вензеля!

Потом его дружинник

Повел — тяжкий труд,

Хотя туда двужильных

И рослых берут.

Но тут в тоске и муке

Навстречу жена,

И просит на поруки

Героя она.

И вот с усмешкой сонной

(Смотри — упадет!)

Он собственной персоной

С ней рядом идет.

Не дебошир, не пьяный,

А просто с женой

На редкой травке пряной

Лежит в выходной.

Там, где побольше тени,

Он сладко уснул —

Ей голову в колени

Удобно уткнул.

Какие превращенья!

Он нежно храним.

Дух вечный всепрощенья