Замерзающий остров
Шрифт:
– Хорошо. – Алиса силилась улыбнуться.
– Кстати, – управляющий хитро прищурился, – сегодня у нас на вечер большие планы. Постараемся поднять вам настроение, а то…
Но Алиса уже не слушала. Она попрощалась и пошла дальше. Свет торшеров потускнел, солнце за высокими окнами окончательно скрылось в пасмурной синеве, и в атриум спустились тени.
Бар.
Алиса остановилась.
Полки с напитками были задёрнуты манерными шторками, на столах лежали перевёрнутые вверх ногами стулья, в тусклом воздухе витала пыль, от которой, видимо, и пытались защитить концертный рояль, задрапировав его простынёй, как мебель
Алиса направилась к лифтам, но вдруг остановилась. Она расстегнула сумочку, хотя каким-то образом, по наитию, уже понимала, что искать бесполезно. Ключ. Холодок пробежал у неё по коже. Она точно помнила, что закрывала номер. Но куда потом делся ключ?
Управляющий поджидал её у стойки, словно и не сомневался в том, что она вернётся.
– Бар ещё закрыт, – напомнил он. – Вы же знаете, такие у нас распорядки.
– Я потеряла ключ.
Управляющий удивлённо вздёрнул бровь, открыл хлипкую дверцу регистратуры и с забавным покряхтыванием протиснулся за стойку. Он встал напротив квадратных полочек с порядковыми номерами и принялся ритмично покачивать указательным пальцем, отсчитывая потерянные ключи.
– Сорок шесть? – уточнил он.
– Что? – не поняла Алиса.
– Номер сорок шесть?
– А… – Алиса поморщилась. – Нет-нет, кажется тридцать второй.
– Вы уверены? – Управляющий повернулся и вновь приподнял резкую бровь; кожа у него на лбу собралась глубокими складками, как затрёпанная материя.
– По-моему, да. Но не сорок шестой – это точно.
– Что ж…
Рука управляющего скользнула в одну из полок, и уже в следующую секунду он протягивал Алисе запасной ключ на здоровом деревянном поплавке, поигрывая им с глумливым намёком – дескать, как можно потерять ключ на таком огромном брелоке.
– Спасибо, – сказала Алиса.
3
Лифта пришлось ждать долго – тот стоял сначала на восьмом, потом на шестом, потом на четвёртом этаже, делая утомительные передышки через равные интервалы.
Но на третьем не было ни души.
Алиса подошла к своей двери. Забытый ключ торчал из замочной скважины, а похожий на рыболовную снасть брелок – такой же, как у подменного – едва заметно покачивался, словно дверь закрыли минуту назад.
В номере оказалось темно. Алиса даже не сразу нашла, где включается свет. А потом болезненно сощурилась – потолочные лампы загорелись так ярко, что обожгли глаза.
У кровати, бережно застеленной горничной, стояли так и не распакованные чемоданы. Бутылку с минеральной водой на тумбочке заменили на свежую, непочатую, манерно обвернув горлышко бумажной салфеткой.
Алиса сбросила туфли и прошлась по комнате. Свет раздражал. От света болела голова, как во время простуды. Но оставаться в темноте не хотелось. Не хотелось оставаться в темноте. Головная боль не так пугала, как темнота.
Она встала у окна, приподняла одну из полосок жалюзей и тут же опустила, закрыв едва наметившуюся щель. Остров затопила сизая мгла. Начинался шторм.
Алиса открыла мини-бар, спрятанный в тени кровати, и долго изучала одинаковые ряды маленьких бутылочек с красно-белыми этикетками.
Алиса скрутила тугую золотистую пробку у одной игрушечной бутылочки и осторожно принюхалась. Запах был отвратительный – пахло йодом, торфом, чем-то ещё. Она покосилась на минералку у кровати, раздумывая, но в итоге качнула головой и поставила открытый виски на журнальный столик.
Вечером, в баре. Нужно подождать.
Но делать было совершенно нечего.
Она села на кровать и покосилась на старый дисковый телефон рядом с бутылкой минералки, который перечёркивала ниспадающая от изголовья тень. У телефона лежала опрокинутая табличка в расцарапанной оправе из оргстекла – внутренние номера из четырёх цифр. Все они, без всякого воображения, начинались с нуля, и в подтверждение этому нолик на диске телефона затёрся – от него остался лишь закруглённый изгиб, не доведённая до конца черта.
Алиса потянулась к трубке. И оцепенела. Позвонить, набрать его номер казалось чем-то противоестественным, физически невозможным. Пальцы не слушались, телефонная трубка мёртвым припоем приросла к рычагам. Но, может, связь, несмотря на слова управляющего, уже заработала? Алиса вздохнула – на секунду ей почудилось, что её дыхание обратилось в пар, – повела плечами, как от холода, и, преодолевая странное онемение в пальцах, подняла трубку.
Щёлкнули телефонные рычаги, тень от изголовья сдвинулась в сторону, качнулась и вернулась на прежнее место. Трубка настойчиво загудела, заполняя сумеречную тишину тягостным и безжалостным напряжением – как натянутая струна, готовая в любой момент оборваться.
Алиса бросила трубку и вскочила с кровати.
Она вернулась к окну с жалюзями, которые напоминали о приёмном отделении в старой больнице, дёрнула за шнурок, и жалюзи со свистом раздвинулись, обнажив неровную, в пятнах серого и иссиня-чёрного, темноту.
Алиса не увидела ничего, кроме своего отражения.
Зашипели воздуховоды. Затем их долгий искусственный вздох сменился отрывистым скрежетом, металл об металл. Кто-то прочистил отверстое оцинкованное горло, заработали невидимые электрические машины, и в комнату проник холод. Алиса обхватила себя за плечи и задрожала. Этот холод – он будет преследовать всю неделю.
Она зашла в ванную и заперла за собой дверь, спрятавшись от механического сквозняка, от пасмурных сумерек в окне. Странный свет – мягкий, обволакивающий, не имеющий источника – окрашивал тесную ванную в призрачную синеву. Алиса склонилась над раковиной и открутила до упора поблёскивающий вентиль крана. Глубоко в стенах что-то заклокотало. Алису трясло. Она подумала – теперь, наверное, всю неделю будет так холодно, где бы она ни находилась, – и подставила руки под струю воды.
Из-за тёмной стены послышались чьи-то шаги – тонкие перегородки почти не останавливали звук, и тяжёлый ритмичный топот, как во время неуклюжего танца, бесцеремонно пробивался из соседнего номера, подтверждая то, что в гостинице ещё остались люди, обречённые на ожидание парома так же, как и она сама.