Заметь меня в толпе
Шрифт:
— Нади, когда приедут твои родители?
Я неловко поднесла кружку ко рту и пролила несколько капель кофе на пижаму.
— Им пришлось перенести поездку, — бросила я и принялась тереть коричневые пятна.
— A oui! Отлично! — Ради такой новости Софи перестала жевать. — А что случилось?
— Возникли проблемы с документами. Потеряли паспорта.
— Как кстати!
Это точно.
Я совершенно не хотела их видеть! А мама звонила каждый день и радостно предвкушала наше воссоединение. Ненавистная
Каждую ночь я выходила в отражение, но там все оставалось по-прежнему: одинокая скала посреди океана, недоступная черная башня вдалеке и свет на ее вершине то гаснет, то загорается вновь. Радовало лишь, что океан больше не бросался на меня с воем и шипением. Теперь он безразлично шумел где-то у подножия скалы.
Я мысленно пыталась проложить мост между моей скалой и башней, как это бывало раньше, но ничего не получалось. После упорных попыток на небе появлялись грозовые тучи, начинался холодный дождь, и приходилось убираться в реальный мир. Времени оставалось все меньше и меньше...
Однажды вечером, пока Софи не было, я опять вышла в зазеркалье. Казалось, ничего не изменилось, но вдруг я почувствовала, слабый свет внизу за выступом скалы. Рискуя сверзится в океан, я встала на четвереньки, уцепилась за скользкие камни и заглянула за выступ.
Дверь!
Я дернулась от радости. Что-то глухо хрустнуло, и рука провалилась в пропасть. Я потеряла равновесие и повалилась в образовавшуюся расщелину. Каким-то чудом плечо застряло в расщелине, и я повисла вниз головой прямо над дверью. Возле нее была площадка не более полуметра, а дальше бездна.
А если бы я упала, что тогда?
Проверять совсем не хотелось. Я медленно вскарабкалась назад, осторожно села и спустила ноги в провал. Самым трудным было уговорить себя спрыгнуть на площадку у двери. Но мысль о том, что в любую минуту может вернуться Софи придала решимости. Я спрыгнула.
Чуть приоткрыв дверь, я сразу узнала родительскую спальню. Интересно, откуда в нашем доме взялось зеркало?
Родители готовились к путешествию. Посреди двуспальной кровати лежал разложенный чемодан. Мама поминутно входила и выходила из комнаты, принося и докладывая в чемодан вещи. На прикроватной тумбе лежали две бордовых книжечки.
Паспорта!
Я дождалась, когда мама в очередной раз выйдет, открыла дверь и вошла в отражение. Сразу попыталась схватить паспорта, но не тут-то было. Бестелесные пальцы нырнули сквозь документы прямо в тумбочку.
Гадство! Как это делается-то?
— Стас, ты уже зарядил видеокамеру? Ее можно положить в чемодан? — спросил мамин голос из соседней спальни.
— Да! — глухо отозвался отец с первого этажа.
— А где зарядка от твоего телефона?
Я судорожно билась над паспортами, пытаясь ухватить хотя бы один.
— А, вот, нашла! —
Ну давай же!
Я глубоко вздохнула и шумно выдохнула. Мать ходила совсем рядом за стенкой. Я слышала, как она открывает шкафы и двигает ящики.
Последняя попытка!
Я встряхнула руками, задержала дыхание и медленно потянулась к паспортам, мысленно представляя шероховатую поверхность обложки.
Вуаля! Ну наконец-то!
Послышались приближающиеся шаги.
Я не нашла ничего лучшего, как кинуть паспорта в щель между стеной и комодом. Комод был старинный, тяжелый, мы ни разу не двигали его с места.
Надо срочно убираться! Как только родители обнаружит пропажу, наверняка наберут меня.
Я промаялась всю ночь, ожидая звонка, но телефон молчал. Совсем расстроившись, я отключилась к рассвету. Звонок раздался в шесть утра. Мама со слезами в голосе сообщила о пропаже паспортов. Поездка сорвалась. Я с трудом сдержала ликование.
Мама заверяла, что сегодня же отыщет документы (ведь деваться-то им некуда) и, возможно, уже завтра они сядут на самолет до Праги. Я сухо ответила, что не успела соскучиться, зевнула и положила трубку.
— Да у меня тоже с родителями не складывается, — вздохнула Софи и макнула рогалик в баночку с йогуртом. — Они вообще-то хорошие, я их люблю и все такое. Но мы слишком разные!
— Ага...
— Они — упертые католики. Каждое воскресенье норовят одеть меня в серый балахон и отвести на мессу. Музыка моя — это грех. Мальчики — это грех в квадрате. Они постоянно заставляют молиться и просить прощения за все подряд! Загробная жизнь, бла-бла-бла, все зачтется... Кто вообще знает, что там будет в загробной жизни? Может, там нет ничего!
— Вот это будет облом.
— Ну! Однажды я немного загуляла. Так они заставили целый день стоять на коленях и читать псалмы. Хорошо еще, что у меня в кармане плеер был...
— А мои — атеисты.
— Повезло тебе, — Софи опять вздохнула. — Блин!
— Что такое?
— Я превращаюсь в чешку!
— С чего это?
— Ем эти дурацкие роглики и, кажется, они мне нравятся больше круасанов. Я предательница!
— Да брось ты! — я отмахнулась. — Это временно.
— А хочешь новость? — Софи живо работала челюстями.
— Надеюсь хорошую?
— Ну как сказать... Вчера, пока ты где-то шлялась, мне стало скучно, и я пошла в TV-room. Думала, вдруг познакомлюсь с каким-нибудь симпатичным чехом.
— И как успехи?
— Да никак! И вообще я о другом. Так вот, в TV-room пара девчонок, чешек, новости смотрели. И как раз библиотеку показывали. Я попросила перевести, о чем говорят. Представляешь, украли Вышеградский Кодекс!
— Украли что?
— Ну тот самый дорогой в Чехии талмуд. Помнишь, нам библиотекарь рассказывал?