Заметки 2, Китайские Стихи Японских Поэтов
Шрифт:
Предлагаю вместе впервые прочесть.
Первая встреча. Лунная ночь ранней осени
Если бы меня кто тогда спросил – а что конкретно ищу? – наверно, не сразу смог бы и ответить. То есть в случае с китайской поэзией эпохи Тан не было никаких сомнений в выборе – только Ли Бай. В канси было с точностью до… наоборот, только не Сугавара-но Митидзанэ, и даже не спрашивайте почему, тоже не отвечу.
Расскажу, как это происходило: открываю электронный ресурс, копирую в буфер текст, завожу в переводчик, слушаю, смотрю и вижу – вот, первую императорскую антологию, ту, которая выше облаков, открывают два стиха экс-императора
С третьего по двадцать четвертое стихотворение автор – сам император Сага. Отложен для случая, если ничего не понравится, то хоть что-то.
С двадцать пятого по двадцать девятое – будущий император Дзюнна, но тоже мимо.
Тридцатое и тридцать второе – Фудзивара Фуюцугу, сын Фудзивары Утимаро, третий ранг. Уже есть довольно поэтичные и достаточно известные переводы Степана Алексеевича Родина как раз именно этих стихов. Взял один стих на заметку, позже можно будет сравнить варианты перевода, если ничего другое так и не понравится.
Тридцать третье – авторства губернатора провинции Хитати Сугано-но Мамити, третий ранг. Выходец из иммигрантских родов государства Пэкчэ, лоялен клану Фудзивара, соратник Фудзивары Утимаро; логично, что включен в первую пятерку авторов.
Тридцать четвертый – тридцать пятый стихи – авторства принца Нагао-синно, или Накао-оокими, пятый ранг.
Тридцать шестой – сорок восьмой – автор Кая-но Тоётоси, четвертый ранг, тоже не случайный человек, считался посредником во многих переговорах между императорами Хэйдзэем, Сагой и кланом Фудзивара, после инцидента Кусуко ушел в отставку, но император Сага продолжал ему благоволить.
Сорок девятый стих заинтересовал, а вот над пятидесятым рука замерла. В первый момент даже не понял, что на самом деле уже прочитал его по-японски в китайском прочтении, оно пелось и ложилось, что называется, на язык и на слух. Мало того, пока читал, даже понял, что видит автор и каким настроением делится. В моем восприятии стих был более похож на японскую поэзию, чем на китайскую, и наконец я посмотрел на авторство произведения.
Если сказать, что имя мне не сказало ничего, то это ничего не сказать – так мог бы описать первую нашу встречу. Фамилия в китайском прочтении не вызывала никаких ассоциаций, а в японском была как-то смутно знакома, но явно не на слуху, то есть не Фудзивара, хотя, как выяснилось позднее, связи с кланом Фудзивара все же имелись, что абсолютно неудивительно, если автор включен в императорскую антологию.
Да, разумеется, мое так называемое прочтение вслух – всего лишь японское чтение китайских иероглифов, на китайском оно звучит иначе, но смысл совершенно одинаковый и в том, и в другом языке.
онъёми
?????????
??? ????
??? ?? ? ?? ?(?)
????????(?)??
ромадзи
san syu: san go ya
ya ku ya fu ryo
tyu: mo: ro ken ha(ku)
dzyu dzyo: yo: ma(tsu) ko:
пиньинь
san qiu san wu ye
ye jiu ye feng liang
chong wang lu xuan bai
shu tiao ye mo huang
Стихотворение имело предисловие, понятное без перевода, – «Лунная ночь ранней осени», как будто бы это строка из личного дневника. Вот
Небольшое лингвистическое отступление. Если вы, дорогие друзья любознательные читатели, думаете, что чтение текстов на камбуне (так классический китайский язык называется в Японии) – мое хобби, то вы совершенно правы. Но любимое занятие в часы досуга несколько отличается от сферы научных интересов, поэтому ничего не могу сказать о том, как текст, написанный на камбуне, читался вслух в 814 году в Хэйан-кё. Есть понимание о том, какая практика с течением времени в результате сложилась: текст камбун читают на бунго, на старояпонском, или, другими словами, чтение вэньяна по кунъёми и правилам японской грамматики (такое чтение называют «кундоку»). Все это замечательно, все укладывается в формат написания и чтения «Манъёсю» манъёганой, за несколькими существенными исключениями.
Пока так до конца и не ясно, уж мне точно, как быть с тем фактом, что большая часть авторов «Кайфусо», «Рёунсю», «Бункасюрэйсю», «Кэйкокусю» могла не только писать, но и читать, а особо продвинутые – и говорить по-китайски. А если учесть, что специальная разметка текста камбун «кунтэн» в виде знаков окуриганы и каэритэн появилась значительно позже, то для меня вопрос о том, на каком языке читали канси на императорских поэтических собраниях в двадцатых годах IX века в Хэйан-кё, остается открытым: пока никому из профессиональных японистов не удалось четко и ясно на него ответить. Многие из них ссылаются на исследования японских авторов, которые склоняются к тому, что стихи на китайском вообще вслух не читали. Мысль интересная, но как-то мало соотносится с тем, что первые книги детей аристократов по рождению были написаны на китайском языке, говорю о «Каноне сыновей почтительности». Надо помнить, что и произношение китайских слов менялось со временем, но меня интересует «период трансформации», который как раз и оказался отчасти представлен в императорских собраниях канси.
И именно в этот момент осознал весь драматизм ситуации для человека, не являющегося носителем языка (надеюсь, меня поймут): сначала я «увидел» красоту и легкость написания текста, осознав смысл написанного, по ходу восполняя пару пробелов просто по контексту, и только потом «услышал». Для тех, кто думает на китайском и японском языках – это единый процесс. То есть перевод оказался не в конце, а в середине процесса восприятия. В очередной раз задумался: так все-таки насколько глубоко было знание китайского языка в то время в ближнем круге императора Японии, ведь стих надо не только «видеть», но и «слышать», чтобы понять.
Потомок корейских королей и императоров Японии
У меня есть правило: перед началом работы над переводом стихов любого поэта перечитать его историю жизни. Мне это правило помогает понять, в какие периоды своей жизни поэт сложил то или иное произведение, какое у него могло быть в этот момент настроение, возможно, даже какие-то скрытые аллюзии, важны и отсылки к происходившим событиям, в таком случае становятся более понятными вложенные в произведение эмоции, хотя, скорее всего, они и не будут очень сильно проявляться в самом тексте. Но перевод – это не совсем авторское сочинение стихов, это процесс комплексный и многосоставной.