Заметки парашютиста-испытателя

Романюк Василий Григорьевич

Наша группа испытателей, тщательно изучив опыт Балашова и Острякова, приступила к прыжкам с малой высоты.

Первые такие прыжки мы проводили тихим летним вечером. Самолет шел над районом прыжков, а я и Ровнин, которому предстояло прыгать первым, стояли возле открытой двери кабины и смотрели на непривычно близкую землю. Как всегда при полете на малой высоте, скорость движения самолета казалась значительно большей. Однако мы успели разглядеть едущую но дороге подводу и сидевшего на ней колхозника, из-под ладони смотревшего на наш самолет.

— Даже упряжь различить можно, — невольно сказал я.

— Что упряжь, я видел, какую колхозник папиросу курит, — смеясь ответил

Ровнин.

Он, конечно, шутил, но мы понимали друг друга. Уж очень с незначительной высоты предстояло нам прыгать.

Испытания прошли успешно; они подтвердили правильность всех расчетов и показали полную пригодность советских парашютов для спасения летчиков при вынужденных прыжках с самолетов на малых высотах и возможность применения их в лесной авиации.

Эти испытания целиком оправдали себя в суровые дни Великой Отечественной войны. Ведь воздушные бои происходили не только на большой высоте, но и над самой землей, и при этом летчикам порой приходилось прибегать к парашютам. Особенно пригодился опыт прыжков с малых высот летчикам-штурмовикам, которые вели бои обычно на высоте бреющего полета.

За годы пятилеток в нашей стране бурно развилась не только авиация всех видов и назначений, но и воздухоплавание. Советские конструкторы сумели создать отличные привязные и свободные аэростаты, совершенные стратостаты, способные подниматься на большую высоту. За эти же годы специальные учебные заведения подготовили кадры опытных, бесстрашных аэронавтов, внесших свой ценный вклад в борьбу за овладение стратосферой.

В воздухоплавании, как и в авиации, отечественный парашют нашел широкое применение и всеобщее признание. Уже в 1935 году мастера парашютного спорта Полосухин и Щукин произвели экспериментальные прыжки со свободных аэростатов. Они поставили перед со6ой цель — выяснить особенности таких прыжков, технику их выполнения и т. д.

Для этого три аэростата, связанные «поездом», поднялись на рассвете с подмосковного аэродрома. Легкий ветерок медленно нес их вдоль Серпуховского шоссе. За Подольском они достигли высоты 1400 метров, с которой предусматривалось выполнение прыжков. Аэростаты разъединились, и один из них, «санитарный», начал быстро снижаться. В нем находился врач, готовый оказать медицинскую помощь парашютистам.

По команде Щукин и Полосухин вылезли на край корзины аэростата и одновременно оставили ее, после чего парашюты были раскрыты через 12 секунд. Эти прыжки показали полную пригодность отечественного парашюта для применения его в воздухоплавании и положили начало ряду прыжков с летательных аппаратов легче воздуха. При этом выяснились и некоторые особенности таких прыжков. Одной из них является то, что аэростат движется по воле ветра и парашютист должен быть готовым приземлиться вне аэродрома. Расчет прыжка в свободном полете производится весьма приблизительно, на те площадки, которые могут оказаться на пути аэростата. В таких условиях парашютист может опуститься на лес, болото или в овраг.

Эти экспериментальные прыжки позволили накопить некоторый опыт, в котором нуждались аэронавты. Воздухоплавание уже не ограничивалось учебно-тренировочными полетами, оно стало служить науке и народному хозяйству нашей Родины. Аэростаты поднимались на большие высоты для выполнения специальных заданий метеорологической службы и различных научно-исследовательских учреждений. В подобных полетах у аэронавтов могла возникнуть необходимость в применении парашюта.

Так, например, случилось 12 октября 1939 года с отважным экипажем первого стратостата-парашюта: А. Фоминым, М. Волковым, А. Крикуном. В полете они достигли высоты почти 17 тысяч метров и вели весьма ценные наблюдения.

Но при спуске возник пожар. Несмотря на грозившую им смертельную опасность, советские аэронавты успели спустить на специальных парашютах приборы, необходимые для обработки данных, полученных в полете, а потом оставили стратостат сами.

«Тщательная и продуманная парашютная подготовка экипажа и материальной части стратостата, проведенная под наблюдением специалиста парашютного дела инженера И. Л. Глушкова, обеспечила благополучный спуск экипажа с парашютами и дала возможность сохранить ценные научные приборы».

Таков отзыв героического экипажа стратостата о помощи, оказанной ему парашютистом-конструктором.

Исследовательские прыжки производились не только со свободных, но и с привязных аэростатов. Такая работа выпала и на мою долю. Следовало решить вопрос, могут ли прыжки из корзины привязного аэростата привить летчику первоначальные навыки в применении парашюта при прыжках из самолета? Использование привязного аэростата в учебных целях сулило значительные выгоды. Во-первых, экономился бензин и ресурс мотора самолета, во-вторых, парашютная подготовка летного состава мало зависела от погоды.

Сами по себе прыжки с ранцевым парашютом из корзины привязного аэростата, конечно, не были новостью. Их совершали еще в первую мировую войну русские воздухоплаватели, подвергаясь атакам вражеских самолетов. Так, например, спас себе жизнь наблюдатель старший унтер-офицер Кочмара. Из корзины аэростата он вел наблюдение за позициями противника. За темными нитями немецких окопов виднелась проселочная дорога, дальше — наполовину разрушенная русской артиллерией деревня с острым шипом небольшого костела. В деревне началось подозрительное движение, и наблюдавший за ней Кочмара не заметил, как из-за облака выскочил немецкий «Фоккер». Пулеметная очередь — и аэростат охватило пламя.

Кочмара не растерялся и прыгнул с парашютом. Он оставил корзину горящего аэростата на высоте 150 метров и благополучно спустился на землю.

В то время из-за недостатка парашютов на каждый аэростат выдавался только один парашют. А в большинстве случаев в воздух поднимались на аэростате одновременно два наблюдателя. Тем не менее, бывали случаи, когда один парашют спасал их обоих.

Так произошло осенью 1917 года. В штаб пехотного корпуса поступило донесение об оживленном движении на дорогах в ближнем тылу противника. Для более тщательного наблюдения за подозрительным районом в воздух поднялся привязной аэростат с наблюдателями. Через несколько минут в воздухе показался немецкий самолет. Захлопали зенитки, и слева и справа от воздушного пирата заклубились разрывы шрапнели. Но самолет успел приблизиться к аэростату и поджег его.

Наблюдатели вдвоем с одним парашютом выпрыгнули из корзины и таким образом спасли себе жизнь.

В то время не все прыжки наблюдателей с аэростатов в боевой обстановке кончались благополучно. Это происходило отчасти из-за несовершенства конструкции парашютов, а отчасти из-за неумения пользоваться ими. Бывало, что загоревшаяся при неприятельской атаке оболочка аэростата накрывала развернутый купол парашюта, он сгорал, а наблюдатель погибал или получал тяжелые увечья.

Тогда же проводились и экспериментальные прыжки. О них специальным рапортом доносил высшему начальству командир 28-го воздухоплавательного парка: «…В вверенном мне отряде производили опыты с парашютом Котельникова, — писал он, — в корзине поднялся младший офицер отряда подпоручик Остратов, который, надев пояс парашюта, с высоты 500 метров выпрыгнул из корзины. Около трех секунд парашют не раскрывался, а потом раскрылся».