Заметки Уходящего.
Шрифт:
«Что с нашей квартирой?» – конечно, спросила бы мама, так как свою «двушку» заработала на химическом комбинате, причём, на пенсию ушла из цеха по выпуску серной кислоты, куда трудоустроилась ещё молоденькой-молоденькой «хохлушкой» …Взрывной волной – признался бы я ей, – выбило оконную раму спальни. То же самое – во всём доме. Но в тот день погибло много горловчан в районе магазинов «Мелодия» и «АТБ», что по проспекту Победы. Узнать об этом – страшно, но видеть последствия этого артобстрела в Интернете – меня хватило лишь на два десятка секунд!..».
Не уцелела и моя «двушка», пришлось бы все равно признаться маме, даже не знаю, жива ли семья из Лисичанска, купившая у меня эту квартиру?! Решились на переезд в Горловку из-за отсутствия в Лисичанске аппарата гемодиализа – спасали от недуга сына, а вот
…Впрочем, и хорошо, даже правильно, пожалуй, что я так и не решаюсь рассказать своей маме об украинском праведном безумии. Праведное потому, что жить во лжи равно – не осознавать себя хозяином своей единственной жизни, ну, а безумие – большинству из нас оно и так понятно! Думаю, не расскажу я маме об этом никогда! Да и воины не попадают в рай – они стражи рая! Никто не расскажет – и пусть будет так!
…С Николаем Теофановичем я познакомился, можно сказать, что на берегу Днепра – где его дом, половину которого с недавних пор я приобрёл в собственность. Там, где родился я, такие дома называли почему-то «финскими», а по сути – это дом на два хозяина.
Родом Теофанович был из Киевской области, а в пгт. Казацкое, что на Херсонщине, перебрался после того, как отслужил «срочную» и неудачно женился… Вскоре создал новую семью, работал добросовестно много на государство, но и о себе, как водится, не забывал – год за годом его подворье прирастало то сарайчиком, то баней, то бетонной дорожкой через весь огород… Жил тихо и скромно, рыбачил, как практически все в той местности, а уж желанным гостем был повсюду и всегда. Оттого, прежде всего, что работа в его руках обретала результат чего-то весьма полезного и искусного. Про таких говорят, что мастер на все руки!
На пенсию мой новый сосед вышел в Украине, только размер ежемесячного вознаграждения за его гражданский труд не дотянул и до двух тысяч гривен. «А кто больше получает?» – отшучивался он не без горечи в голосе. Сам же о отвечал: «Я дорожил своей работой, потому как любил… Да и откуда я мог знать, что, прогнав коммунистов, цены задерут так, что молодухе юбку так не задирают!».
Больницы Теофаныч обходил стороной. Понимал – с его пенсией там было делать нечего. Как вдруг подпалила тело температура, раскашлялся, будто что поперёк горла застряло, и пошёл-таки к врачу. А рентген показал – рак правого лёгкого. Домой вернулся позже, чем об этом узнали соседи. Я думал – сейчас накачает себя горькой до беспамятства. Нет – запустил пилораму (в тот день) и порезал мне, по-соседски, бревна на дрова. А на следующее утро, раненько – в огород, и так – до зимы.
Цеплялся ли мой сосед за жизнь, борясь с недугом? Не вопрос! Для него неподъёмным вопросом было, где денег взять хотя бы на одну процедуру химиотерапии в Херсоне? А там, в областной онкологии, действенное участие в большой цене, то бишь, стоит немалых денег. Да и одна-две таких процедур – это несерьёзно. Так ему и сказали: «Ищи деньги, дед! Может, ещё и поживёшь…». Я приплюсовал свою пенсию к его – он сказал: «Не надо!», как отрезал. Подготовил от его имени письма… Сообщил о своём намерении поехать в Херсон и кровь из носа, но встретиться с заведующим областной онкологии и губернатором… Смирился, короче, Теофаныч, да и чувство собственной беспомощности лишь возрастало в разы всякий раз, когда перед ним, предварительно заглянув в его медицинскую карту, разводили руками: а чем теперь поможешь? Он и на это не жаловался – рассказывал мне после каждого такого похода за гарантированной Конституцией помощью, что да как.
Понятно, сочувствовали ему многие, искренне, к тому же, да даже родные и друзья не смогли ни сочувствие, ни сострадание конвертировать, как ни старались, в мало-мальски обнадёживающую сумму. Призвав на помощь сообразительность и убедительность, я пытался разубедить угасавшего соседа в том, что «…Если настоящее копает могилу, то будущее – это последний гвоздь в крышку гроба!». Я готов был отступить от собственного умозаключения, забыть его навсегда, оттого много времени проводил с Теофанычем – иногда мне казалось, что он оттаивал от ужаса переживаемого, но его бесноватые (к тому времени!) глаза уже видели – и мне это не казалось, – иной мир; там, как он, возможно, полагал ему не скажут: «Ищи деньги, дед!..».
Увы, времена дикого средневековья – мораль и принципы того во многом бессердечного и безумного периода существования человечества, как я понимаю, не канули в лету. Жаль! Вместе с тем, за окном гражданина Н.Т. Скляр, равно как за окнами кабинетов украинской чиновничьей рати, господствовал и правил 21-ый век, и такая, с позволения сказать, дистанционная безучастность в судьбе соотечественника может (и должно, опять же, как я понимаю) рассматриваться опосредованным участием в его смерти. Ведь надо-то было всего двадцать, может, двадцать пять тысяч гривен, чтобы сразу же удалить поражённое раком правое лёгкое Теофаныча, а там – или на все воля божья, или судьба… Но тем самым предоставить ему надежду – умирающая, как известно, последней, – от лица государства. Ведь он – его сын, муж и раб! Да и на кой, простите, хрен в таком случае нужна нам представительная и исполнительная власть, если из-за чиновничьих «хатинок» и «забаганок» мы не видим неба, а только под ним умираем?!
…Так умер Теофаныч, гражданин Украины, или его убили?
…Чем ближе момент встречи с Создателем, тем честнее и громче мысли в слух. Я это к тому, что на седьмом десятке лет ценишь время, переживаешь за здоровье и не создаёшь себе кумиров… Оттого и жизнь твоя – стакан до краёв, и, прежде, чем сделать глоток, сто раз подумаешь: а что потом? Ибо все в действительности – в руках божьих. И не потому, что Бог есть – это ещё не доказано, да именно мировые религии предопределили для нас и формализовали в законы и нормы мораль и нравственность. То бишь, наполнили душу регулятором наших поступков – это прежде всего. Поэтому, можно быть умным, но зверем, сукой и падлой в деяниях, а можно быть убогим и откровенным дураком, однако с душой Ангела.
О чём это говорит? …Душа не подвластна уму – стыд, совесть, честь и пр. такое обязуют ум задуматься, как бы странно это не прозвучало. Так рождаются и формулируются истины и истинности (либо истина, либо ложь). Отсюда жить во лжи тоже можно, другое дело – чем все закончится и чего это будет стоить, – тем, кому (за них самих) сформулировали мировоззренческую и поведенческую ложь бытия. И от этого белое – всегда для них чёрное, а зло доброе потому, что, вроде, противостоит злу.
…Я рассказал (пусть и по-своему), как умирал и умер хороший человек – украинец Николай Теофанович Скляр. Его прах покоится теперь на берегу великой украинской реки Днепр (земля ему пухом!), да правда ещё и в том, что жива его супруга.