Замки
Шрифт:
Старый Чи дружил с Абелардом Краусом, в прошлом учителем диалектики, а ныне деканом медицинского факультета Высшей Школы. Однажды он порекомендовал Абеларду удивительный сбор, от которого чудом прошла многолетняя мучительная подагра. С той поры и началась их дружба, и потому Абелард позволил Старому Чи собирать студентов после занятий и делиться с ними своими познаниями. Но старику было мало наградить юные жаждущие умы лишь медицинскими знаниями, он желал изменить их мировосприятие!
– То, что
И ушел.
Отто не решался подойти к старику несколько дней.
– Я хотел бы понять, – наконец сказал он.
– Тогда добро пожаловать. Я наблюдал за тобой и не ошибся. Все рождаются и умирают дураками. Нам повезло об этом узнать. Быть дураком – это благословение! Чем больше знаешь – тем меньше знаешь, – улыбнулся старик.
Старый Чи всегда знал, где его найти, и появлялся именно тогда, когда лицо Отто покрывалось испариной, сердце бешено колотилось, а один из приятелей казался удивительно похожим на палача из его родного городка. Тогда он прикладывал к его лбу компресс из лопушняка и рассказывал о том, что человек – ничто, способное стать всем. Человек – не завершен, лишь во взаимодействии с миром он узнает своё настоящее лицо.
И страх Отто отступал, а голоса, звучавшие в его голове с самого рождения, затихали.
Старый Чи всегда был рядом, когда Отто в нем нуждался, и Отто стал его верным учеником. Отто не верил, что их свели слепые обстоятельства. Он знал, что эта встреча не случайна, и им предстоит изменить мир.
Отто Закс уделял медитации минимум четыре часа в сутки, из-за чего стал пользоваться славой дурака среди дураков. Порой, пока Отто медитировал, иные весельчаки подкрадывались к нему сзади и выливали миску с отходами за шиворот.
Отто не реагировал.
Все его усилия сейчас были направлены на достижение «осознанного пребывания в текущем моменте». Он не собирался отвлекаться на надоедливое эхо своего эго.
Не далее как вчера с Отто приключилась невероятная история: он вдруг почувствовал жжение на своих руках, настолько сильное, что оно мешало ему сосредоточиться, и тогда, сдернув с себя рубаху, Отто обнаружил, что руки его покрылись надписями.
Голоса в его голове звучали все тише. Теперь они переместились под кожу. Кто-то вывел несмываемыми чернилами то, о чем Отто должен был помнить.
Ему предстояло спасти весь мир. Спасти людей от боли. От болезней. От страха.
Будучи в полной растерянности,
Надпись гласила:
«Плавание не продлится вечно. Корабль пойдет ко дну. Многих заберет с собой морская пена, но те, кто выживут – разрушат проклятье. Станут свободными, если сумеют отличить свободу от рабства».
Жжение проходило, надпись потускнела, но ее все еще можно было без труда разобрать. Стоит ли рассказывать об этом наставнику?
Отто и не знал, что думать о Старом Чи. С одной стороны, он был восхищен мудростью старика, с другой – здравый рассудок не позволял ему безоговорочно поверить в историю Чипатиака. Ведь он утверждал, что живет на этом свете, по меньшей мере, одиннадцать веков!
Будучи семилетним ребенком, Чипатиак упал с дерева и разбил себе голову, да так сильно, что чуть не испустил дух. Ни один лекарь не гарантировал, что он выживет, пока случай не привел в их дом странствующего шамана. Приказав всем убраться, он закатал рукава своей длинной рубахи и сунул себе в уши высушенные комочки глины:
– Чтоб не мешали крики.
Приложив флягу к губам ребенка, старый шаман улыбнулся и произнес:
– Не бойся, я всего лишь уберу лишнее. А если повезет – достану камень глупости из твоей головы и навечно лишу тебя этой благостной обузы.
С первым глотком выключился свет. Со вторым – звук. Не осталось ничего, кроме тишины. Много позже мальчик поймет, что шаман дал ему выпить макового молока и проявил, таким образом, необычайное милосердие.
Старый шаман достал бритву, обрил голову ребенка, извлек из-за пазухи молоток и бутылочку со снадобьем. Посыпал голову мальчика порошком из пепла и зеленой плесени и приступил к процедуре. Достав острый нож из своего огромного кармана, он раскалил его добела и нанес первый разрез. Преодолев преграду из мягких тканей и, наконец, добравшись до костей черепа, он поднес молоток к голове ребенка и ударил.
– Окно в мир готово! – довольно произнес шаман.
Зашив рану, вновь посыпал голову мальчика порошком, полил еще какой-то клейкой жидкостью, а затем стал произносить молитвы и плясать вокруг.
– Мое имя – Чипатиак, – сказал старый шаман, – запомни его.
Когда ребенок наконец проснулся, оказалось, что прошло четыре дня.
Вскочив с кровати, он сразу же потрогал голову и, к своему огромному удивлению, не обнаружил шрама.