Замкнутый круг
Шрифт:
Записал нужный текст, разместил приборы, направил их на объект, нажал кнопку и отдыхай.
На последнем этапе Дроганов сказал, что не может поверить мне до конца, поскольку задания я знал заранее.
Тогда Дроганов стал сопровождать меня. Он сам определял место, где будет объект. И сам вставлял свою запись задания. А я только корректировал мощность и пятно поражения.
Мы с генералом катались по дачам, по рыбалкам, по саунам. Я понимал, что объекты не
Но не я командовал парадом! Я как Калашников — изобрел оружие, получил за это награды и радуйся. А сколько миллионов жизней потом убьют из этого автомата, тут не моя забота…
Почти год я возился с „Оракулом“. Усовершенствовал его, доводил до кондиции! Сам вмонтировал приборы в корпуса от двух обычных магнитофонов. В конце разработал систему кодов при включении. Уничтожил все схемы и другую документацию.
Теперь без меня никто не смог бы воспользоваться этой штукой.
Даже генерал Дроганов!
Наконец, мой шеф предложил испытать „Оракула“ в боевых условиях. Это значило, что мы поедем заграницу.
Мы с Мариной вылетели в Париж.
Дроганов не доверил мне „Оракула“. Трудно было мне расставаться со своим детищем, но генерал был прав. Меня могли притормозить на таможне.
А через две недели Дроганов сам вылетел с дипломатическим паспортом. А это значит, что без досмотра багажа.
В Москве я даже не знал о задании.
Конечно, я что-то предполагал, но дальше вербовки французского министра моя фантазия не шла. И это естественно! Тут типичный подход чекиста.
Агентура есть главный инструмент разведки. Сотни человек работают на то, чтоб завербовать одного важного осведомителя. Иногда работают долго и безрезультатно…
А тут пришел Марков, нажал пару кнопок и вложил в голову клиента простую мысль: „С сегодняшнего дня ты работаешь на разведку России. Ты будешь выполнять любые задания того, кто назовет тебе пароль. И ты никогда, никому не скажешь об этом…“
Таких агентов по три штуки в день можно было бы шлепать. При таких темпах наша резидентура в Париже опухла бы от информации…
Но Дроганов планировал другое. Мы с ним поехали в Марсель, где шли переговоры о строительстве завода в России. Надо было сделать, чтоб французы продали нам свое оборудование подешевле.
Мы сразу получили адреса, где жили иностранные фирмачи.
А дальше — дело техники!
Ночью мы с Дрогановым на двух машинах поработали возле особняков, где жили французские переговорщики.
А к обеду следующего дня генерал сообщил мне результат: „Считай, Марков, что мы для родного государства двести миллионов долларов вчера добыли. И нам из этого кое-что
Дроганов передал мне банковскую карточку и реквизиты моего нового счета. На нем уже лежало сто тысяч долларов…
Утром генерал уехал на неделю в Швейцарию, а мне приказал отдыхать и ждать его в Марселе.
„Оракул“ хранился в банковском сейфе, к которому я имел доступ. И впервые за последний год я был свободен. У меня были деньги, автомобиль „Рено“ и масса свободного времени.
Первый день я просто слонялся по улицам, лежал на пляже, отбивался от проституток. Утром второго дня я нашел более достойное занятие.
Я брал на окраине Марселя катер с удочками и на целый день уходил в море.
На рыбалке не главное получить товарную продукцию. Любую рыбу я мог бы купить на пристани… Важно получить чувство азарта.
Впрочем, я не игрок. Для меня важным было простое общение с морем.
Есть в природе вещи, которые действуют на человека гипнотически. Почти так, как мой „Оракул“. Это огонь, горы, гроза, облака…
Но главное из них — море. Оно живое, доброе и всегда разное.
Я много думал, качаясь на волнах. Море подсказало мне много очевидных вещей.
То, что я изобрел, может погубить весь мир!
Переговоры о Марсельском заводе, это детская шалость. Я один знал, что мощность „Оракула“ можно тысячекратно усилить…
Я начал представлять, как через несколько лет над землей будет летать пара спутников. Они будут шептать на разных языках: „Теперь мы рабы. Наш властитель великий Пупкин. Мы его любим, слушаемся и повинуемся…“
А утром никто из людей даже и не заметит, что мир изменился. Просто все забудут, как было раньше…
На третий день такой рыбалки мне захотелось вытащить „Оракула“ из сейфа и утопить его в глубине Средиземного моря…
Но тут пришла другая мудрая мысль. Если подобное изобретет еще кто-нибудь, то только я смогу его остановить. Только я знаю, как блокировать эти лучи…
Дроганов вернулся довольный. Первое, что он сообщил мне:
— Теперь мы свободны, капитан. Мы ни от кого не зависим! Теперь я сам буду вручать тебе премии. И много больше, чем в первый раз.
При этом он вытащил из кейса и бросил мне на кровать пять стодолларовых пачек. Новеньких, в банковской упаковке.
Возможно, это был благодарный жест доброго человека, но мне он не понравился. Было в его тоне что-то барское, обидное…
К вечеру я вызволил „Оракула“ из банковского сейфа, а ночью приставил два прибора к стене гостиничного номера. Мы жили с Дрогановым в соседних комнатах, и я знал, где его кровать…