Замок Бландинг
Шрифт:
— Фредди!
— …и жуем, — закончил Фредди. — Как и они, собаки. Они знают свою пользу… Сейчас покажу.
Если не говорить о том, что леди Олсоп затошнило, все было бы хорошо; но Фредди переоценил свои возможности. Ему не хватило опыта. Обычно агенты фирмы начинают с обойных гвоздей, переходят на утюги и патентованные завтраки, а уж потом берутся за галеты. Фредди показалось, что он проглотил то ли кирпич, то ли опилки; и он закашлялся. Когда кашель прошел, он увидел замок, газон, цветы — но
Однако с мастером своего дела справиться не легче, чем с галетой Доналдсона. Меньше чем через час, в Матчингеме, служанка сообщила пастору, что к нему пришли.
— Здравствуй, Туша, — сказал Фредди. — Нельзя одолжить твою собаку?
Наклонившись к коврику, он почесал собаку, и та помахала хвостом. Собака была хорошая, хотя и неведомой породы. Мать ее славилась своими чарами, определить отца не смогло бы ни одно генеалогическое общество.
— А, Фредди! — сказал преподобный Руперт. Сказал он это рассеянно и невесело. Ничего не поделаешь, и его терзала тяжкая забота. Вот в каком мире мы живем. Если бы у девушек была совесть, терзались бы не три наших героя, а все четыре.
— Вон стул, — сказал пастор.
— Спасибо, я лучше лягу, — сказал Фредди и лег на диван. — Ноги устали, столько идти…
— А что с машиной?
— Гертруда взяла. Повезла Уоткинса в Шрусбери. Преподобный Руперт Бингэм сидел неподвижно. Его широкое красное лицо как-то затуманилось, огромное тело поникло. Печаль его была столь очевидна, что Фредди спросил:
— Что случилось?
Рукой, похожей на окорок, пастырь протянул ему листок, исписанный неровными строчками.
— На, читай.
— От Гертруды?
— Да. Пришло сегодня утром. Ты прочитай!
Фредди прочитал.
— По-моему, — сказал он, — это отставка.
— Да, видимо, — согласился Бингэм.
— Оно длинное, — объяснил Фредди, — и бестолковое. Всякие эти «Уверены ли мы?», «Знаем ли мы себя?» или там «друг друга». Но скорее всего отставка.
— Ничего не понимаю.
Фредди сел на диване.
— А я понимаю, — сказал он. — Тетя Джорджиана боялась не зря. Эта гадюка Уоткинс увел у тебя невесту.
— Ты думаешь, она влюбилась в Уоткинса?
— Думаю. И вот почему: он поет. Певец. Девицы это любят. Знаешь, блеск…
— Не замечал никакого блеска. По-моему, этот Уоткинс похож на водоросль.
— Очень может быть, но он свое дело знает. Такие самые голоса действуют на девиц, как мята на кошку.
Преподобный Руперт тяжело вздохнул и сказал:
— Понятно…
— Все дело в том, — продолжал Фредди, — что он романтичный, а ты нет. Хороший — да. Надежный — да. Но не романтичный.
— Значит, ничего сделать нельзя?
Фредди подумал.
— А ты не можешь предстать в романтическом свете?
— Это как?
— Ну,
— Где я его возьму?
— М-да… — сказал Фредди. — И то правда. Где взять коня?
Они помолчали.
— Ладно, — сказал наконец Фредди. — Пока что я возьму собаку.
— Зачем она тебе?
— Покажу. Тетя увидит, какие бывают собаки, когда едят наш корм. Беда с этой тетей! Ничем ее не проймешь. А вот на него она клюнет, он такой здоровый… В общем, попробую. Значит, я его беру?
— Бери.
— Спасибо, Туша. Ты сегодня зайдешь?
— Может быть… — печально ответил Бингэм.
Узнав, что ее впечатлительная дочь катается с эстрадным тенором, леди Олсоп совсем загрустила. Когда Фредди начал тяжкий обратный путь, она сидела в отчаянии на террасе. Эрдель ушел по своим делам, китайский мопс с ней остался. Его отрешенности она завидовала.
Только одно хоть как-то смягчало ее отчаяние — племянник исчез. Все мучители были тут — и комары, и мухи, — но не Фредерик. Кого не было, того не было.
Но бедная женщина лишилась и этого утешения. Из-за кустов, слегка хромая, вышел ее племянник и направился к ней. За ним шло что-то вроде собаки.
— Да, Фредди? — покорившись судьбе, сказала леди Олсоп.
Мопс открыл один глаз, подумал, не залаять ли, и решил что слишком жарко.
— Это Бутыль, — сказал Фредди.
— Что?
— Бутыль. Собака. Посмотри, какие мускулы!
— В жизни не видела такой дворняги.
— Душа важнее знатного родства, — сообщил Фредди. — Да, породы нет, но ты посмотри на фигуру. Ест только наш корм. Пойдем в конюшню, увидишь, как она гоняет мышей. Тогда поймешь!
Он говорил бы и дальше, но пес Бутыль, обнюхав за это время деревья и повалявшись на траве, вернулся к людям и увидел, что на коленях у незнакомки лежит непонятное существо, по-видимому — живое. Он подошел поближе и понюхал.
К его величайшему удивлению, существо подскочило и спрыгнуло на землю.
Бутыль не раздумывал ни мгновения. Он любил подраться с равными, но не с такими же! Обежав трижды вокруг лужайки, он попытался влезть на дерево, не смог, поджал свой длинный хвост — и убежал со сцены.
Фредди очень удивился, не говоря уже о печали. Леди Олсоп не скрыла своего мнения, и ее презрительные смешки нелегко было вынести.
— Я очень рада, — говорила она, — что моя Сьюзен не мышь. От мыши твоя дворняга просто умерла бы.
— Бутыль, — сдержанно сказал Фредди, — особенно хорош с мышами. По чести, ты просто должна пойти в конюшню, дать ему шанс.
— Спасибо, я видела все, что надо.
— Не хочешь посмотреть его в деле?
— Нет, не хочу.
— Тогда, — мрачно сказал Фредди, — говорить не о чем. Отведу его в Матчингем.