Замок Бландинг
Шрифт:
Видимо, да, ибо она спросила:
— А летучих?
— Простите?
— Мышей.
— Летучих мышей?
— Боитесь?
— Я их не люблю, — признался Орло Уоткинс, сел к роялю и запел о волшебстве июньской красоты, когда благоухают все цветы.
Из тех, кто находился в янтарной комнате, только одно созданье не знало, что ему делать. Бутыль соображал туго и заметил не сразу, что мешочка уже нет. Когда Бидж забирал мышей у Фредди, он был занят, нюхал ножку кресла. Только когда закрылась дверь, он осознал свою утрату — но поздно. Лай —
— Заберите эту собаку! — жалобно вскричал граф.
Фредди встал.
— Это собака Руперта, — сказал он. — Руперт придет и разберется.
Гертруда вздрогнула:
— Придет?
— Вроде бы да, — ответил Фредди. Ему надоели родственники. Он решил съездить на станцию, посмотреть какой-нибудь фильм, выпить пива, а там уж вернуться и заснуть.
Гертруда растерялась. Она не думала, что отвергнутый жених придет так скоро.
— Не знала, что он придет… — проговорила она.
— Придет, придет, — радостно заверила ее леди Олсоп.
— Пода-а-рен судь-бой — а-а-а, а-а-а, и-и-и-ю-унь с то-обой! — пел Орло Уоткинс. — Про-ойду-ут го-о-да, но навсе-е-гда-а-а…
Взглянув на него, Гертруда поняла, что лучше бы он не пел, мешает думать.
Бутыль исследовал янтарную комнату. Собаки мудры, они легко забывают, не тратя время на все эти «если бы…». Примирившись с обстоятельствами, бессловесный друг шнырял туда и сюда. Увидев лорда Эмсворта, он захотел его понюхать, но передумал и пошел к окну. За окном, в кустах, что-то шуршало, это было интересно, и все же он решил сперва подышать леди Констанс на ногу.
Когда он направлялся к хозяйке замка, эрдель ее сестры, закопавший в кустах хорошую кость, вошел (окно было до пола), чтобы вернуться к светским обязанностям. Увидев дворнягу, он остановился.
Они двинулись по кругу, медленно, словно омары. Ноздри у них дрожали, глаза вращались, и остальные услышали тихий, странный звук, словно где-то вдалеке храпит очень старый человек с больным горлом.
Звук резко взмыл ввысь. Собаки начали битву.
Леди Олсоп ошибалась, недооценив дворнягу. Одно дело — мопс, да еще девица, совсем другое — настоящий, отборный пес. Боевые качества Бутыля славились по всей округе, преподобный Руперт им гордился.
Сейчас к тому же на его стороне было право. Да, приняли его холодновато, но все же он решил, что работает именно в этой комнате и должен защищать этих людей.
Хорошим борцом был и эрдель. Он славился в Гайд-парке. Силу его испытали псы из Бейзуотера, из Кенсингтона, что там — из Бромтона. Бутыль напомнил ему собаку с Понт-стрит, с которой они неплохо сражались у пруда; и он охотно начал бой.
Реакция на собачью драку в гостиной бывает разная, смотря какой человек. Леди Олсоп, от долгого общения с собаками как бы причисленная к ним, спокойно глядела на них сквозь лорнет в черепаховой оправе, удивляясь тому, что Бутыль явственно сильнее. Особенно нравилось ей, как он действует задними лапами.
Остальным зрителям такое спокойствие не давалось. Собаки почему-то были сразу во всех местах, приходилось уворачиваться. Леди Констанс, прижавшись к стене, неудачно бросила подушку. Лорд Эмсворт, сидя в углу, жалел, что пропали очки, без которых он никуда не годится.
А что же Гертруда? Она смотрела на Уоткинса, который с неожиданным здравомыслием взобрался на старинный шкаф, где стоял фарфор. Ступни его были вровень с ее глазами.
И в тот самый миг, когда она заглянула в свою душу, открылась дверь.
— Мистер Бингэм, — сказал Бидж.
Такие крупные люди, как преподобный Руперт, тоже соображают без особой прыти. Но и полный дурак, войдя в янтарную комнату, понял бы, что идет собачий бой. Бингэм это понял — и действовал быстро.
Много есть способов разнять собак. Одни льют воду, другие кидают им в глаза перец. Можно сунуть горящую спичку к тому из носов, который ближе. Туше было не до этих тонкостей. Сколько он себя помнил, точнее — с тех пор как он стал пастырем, половину времени он отрывал свою собаку от собак, принадлежавших прихожанам. Опыт — хороший учитель. Одной огромной рукой Туша схватил за шкирку эрделя, другой — дворнягу и дернул. Раздался чмокающий звук.
— Руперт! — вскричала Гертруда.
Глядя на него, она вспомнила древних героев. И впрямь он был величествен и прекрасен, когда стоял перед нею, а в каждой его руке крутилась собака. Он походил на изваяние Добра, побеждающего Зло. Конечно, вы давно читали эту книгу, но если забыли не все, то он напомнил бы вам что-то такое из «Пути паломника».
Во всяком случае, Гертруде он это напомнил, и она очнулась от греховного сна. Она понять не могла, как едва не променяла благородного рыцаря на жалкое созданье, которое способно стать разве что альпинистом.
— Руперт! — вскричала она.
Пастырь по имени Туша уже закончил свой подвиг. Свою собаку он вышвырнул в сад и закрыл за нею дверь. Чужую опустил на ковер, где она и сидела, зализывая раны. Сам он вытирал носовым платком багровый лоб.
— О, Руперт! — вскричала невеста, кидаясь в его объятия.
Пастыри слов не тратят. Он ничего не сказал. Не сказал и тенор. Вероятно, он видел со шкафа, что в глазах Гертруды — именно тот блеск, который велит слезть вниз, выйти из комнаты и уложить вещи, сообщив, что тебя срочно вызывают в Лондон. Во всяком случае, он исчез.
Когда младший сын графа поздно ночью вернулся в отцовский замок и стал раздеваться, он услышал несмелый стук.
То была тетя Джорджиана. Лицо ее светилось, как светится оно у матерей, чья дочь выходит замуж за достойнейшего священнослужителя, дядя которого очень богат и холост.
— Фредди, — сказала она, — ты все время говоришь про этот ваш корм…
— Доналдсон, «Собачья радость», — сказал Фредди. — Маленький пакет — пенни, большой — полкроны. Гарантия — в каждом пакете. Содержит…