Замок из песка
Шрифт:
Он уже снова улыбался. Мирно и совсем не зловеще. Августовское спелое солнце золотило его седые волосы. Я поднялась с кресла и нервно повела плечами:
— Но, Константин Львович, это же смешно!.. Какие-то гангстерские разборки из-за того только, что женщина плеснула в хама вином?
— Настенька, Настенька, вы совершили дурной и, более того, глупый поступок! — Хозяин почти отечески похлопал меня по плечу. — А дурной поступок непременно должен быть наказан, чтобы не возникало желания его повторять.
С этими словами он взял
— Все. Я вас больше не задерживаю. Можете отправляться на репетицию…
И с этого дня, что называется, началось… Наверное, наша балетмейстерша Раиса тоже получила соответствующие указания, потому что теперь она муштровала меня до синих кругов под глазами и радужных — в глазах. И благо бы для пользы дела! Так нет же! Я по нескольку часов подряд выполняла бесполезные экзерсисы и уже без усмешки, скорее мечтательно, вспоминала фразу про «десять часов у станка». У станка было бы хорошо. Можно держаться за палку!..
А дома донимала Жанна Викторовна, решившая перейти от молчаливого неодобрения к активным действиям.
— Никакой женской гордости у тебя нет, вот что я тебе скажу! — говорила она, яростно орудуя допотопным веничком в миске с кремом. — Тебя так унизили, что подумать страшно. А ты после всего этого продолжаешь туда ездить!.. Нет, ты мне скажи: вызвал твой Константин Львович к себе этого подлеца? Заставил его перед тобой извиниться?.. Не-ет! Вот и соображай, кто ты там после этого: артистка или тряпка, о которую можно ноги вытирать.
Я отмалчивалась и всем своим видом демонстрировала, что разговор на эту тему поддерживать не хочу. Хозяйку впутывать не годилось. Бедная Жанна Викторовна слишком верила в могущество милиции и наверняка бросилась бы к власти искать защиты для себя и для жилички. А там, кто знает, чем могло кончиться? Булгаковскую фразу о том, что случайно кирпич никому на голову не падает, я теперь примеряла к повседневной жизни.
Но хозяюшка не унималась:
— Денег тебе, что ли, мало? Больших тыщ захотелось? Мой тебе совет: наплюй на них! Что твой Алексей скажет, когда узнает, какие вещи ты от этих сволочей терпела?.. И без денег твоих проживем как-нибудь. Люди и победнее нас живут — не умирают… Тем более долго ли тебе осталось? К Домам культуры дорожка проторенная, найдешь своего танцора и будешь с ним вместе плясать в почете и уважении.
А я с тоской размышляла о том, что в грязи, гордо именуемой «камерным театром», мне барахтаться еще полтора месяца, о том, что к концу исправительного срока я сойду с ума, о том, что в следующий раз на рожу Вадима Анатольевича меня просто стошнит. И о том, что на эти два месяца приходится аж четыре «Лебединых озера»!..
Второй спектакль с моим участием должен был состояться в субботу. Девчонки, как могли, меня поддерживали, но толку от этого было мало.
— Может, тебе удрать сразу после занавеса? — предлагала
— Ну, не надо из меня уж совсем полоумную истеричку-то делать! — просила я. — Можно подумать, я здесь с бутылкой разгуливаю и только высматриваю, в кого бы плеснуть… Он сам напросился, сам и получил!
Юлька Десятникова задумчиво курила, слушала нас и качала головой:
— Нет, убегать не годится! Константин Львович только срок заключения продлит. Или озвереет и еще что-нибудь похуже выдумает… Слушай, может, тебе самой вести себя как-нибудь по-другому…
— Как?! Я что, неприлично себя веду?! Глазки там строю или бедрами вихляю?
— Не неприлично ты себя ведешь, а тупо! Детский сад какой-то: «Я с вами среди ночи неизвестно куда, конечно, поеду, только вы меня, добрый дядя, и пальчиком не троньте, пожалуйста!»
Я опускала голову и бледнела. Краснеть у меня не получалось по каким-то там природным особенностям. Смертельной бледностью выражался стыд. Со стороны ситуация с Вадимом Анатольевичем и в самом деле казалась дурацкой и двусмысленной. Но ведь он-то и чувствовал, и понимал, что я в самом деле не собираюсь с ним спать.
В конце концов выход предложила Кристинка, объяснив, что мне нужно вести себя так, чтобы вызывать одно только отвращение. Разнузданная шлюховатость отменялась, поскольку могла быть оценена совсем не так, как нужно. Отменялась и скучная молчаливость, в определенных обстоятельствах грозящая сойти за томность и загадочность. Поразмышляв с полчаса, все та же Кристинка предложила изобразить мне дебилку, чем вогнала меня в крайнее изумление, а Юльку в полуистерический смех.
— В каком смысле дебилку? — Я удивленно наморщила лоб.
— В прямом. Ну, не дауна, конечно, а тихую шизофреничку. Но чтоб заметно было сразу!.. Отвечай невпопад, какие-нибудь детские сказочки рассказывай, криво хохочи…
Кристинка ужасным образом искривила свою хорошенькую мордашку и утробно захохотала, иллюстрируя понятие «шизофренический смех». Мы с Юлькой прыснули, а она с деловым видом продолжила:
— А что? Может быть, ты у нас — народный самородок! Мозгов тебе Бог не дал, только талант и внешность. Вот ты и танцуешь в меру своего скромного разумения. Тебе показали — ты собезьянничала!
— Ох, Криська, Криська! — вздохнула Юлька, отсмеявшись и слезая с подоконника. — И какая только в твоей головенке фигня не водится? Где гарантия, что это строго наоборот не сыграет? Как попадется извращенец, на дурочек падкий! У нас же тут козу в пуантах на сцену выпусти, и то, глядишь, желающие найдутся… Господи, бордель, он и есть бордель!
Та обняла свои колени и печально кивнула, а потом вдруг спросила:
— Юль, а ты Ленку помнишь?.. Ну, которая все надеялась, что какой-нибудь из этих козлов в нее влюбится и в Рио-де-Жанейро увезет?