Замок из песка

Смолякова Анна

Пройдя между рядами кресел, я зашла в боковую дверцу и очутилась за кулисами. Стук молотка теперь слышался отчетливее, а дверь в одну из подсобных комнат была открыта. Почему-то мне показалось и правильным, и тактичным приблизиться туда почти на цыпочках, не производя лишнего шума. В результате я добилась только того, что парень, перебиравший книги на полках, при моем появлении вздрогнул и выронил какой-то журнал.

— Вы к кому? — спросил он недружелюбно и сурово, вероятно, для того, чтобы скрыть неловкость.

— Я вообще-то по поводу театра Рыбакова.

— Они на гастролях в Испании.

Вернутся только через два дня. Еще вопросы?

— Скажите, а Алексей Иволгин…

И тут с парнем произошла неожиданная метаморфоза. Наконец-то подняв злополучный журнал, он улыбнулся на все тридцать два зуба, причем обнажил две золотые коронки слева, и поинтересовался:

— А вы откуда?

— Я из Северского театра оперы и балета. Вообще-то, ему неизвестно о моем приезде, и я просто хотела узнать…

— И хорошо, что ему неизвестно. В обмен на новость плясать заставим! Зигфрида или Щелкунчика! — Парень коротко хохотнул, весьма довольный собственной шуткой, и протянул мне руку: — Давайте знакомиться. Я Сергей, помощник администратора, а вы, как я понимаю, Настя?

Сказать, что я просто удивилась, значило ничего не сказать. Я изумилась, поразилась и впала в состояние шока.

— Но, простите, откуда вы знаете?

— А почему бы мне не знать? — Сергей невозмутимо пожал плечами. — Иволгин о своих соратниках по танцевальному цеху тут всей труппе уши прожужжал. Да и потом, он говорил, что рано или поздно вы приедете.

Я не понимала абсолютно ничего и от этого чувствовала себя круглой идиоткой. Не похоже было, чтобы парень шутил или издевался. Лицо его, изрытое оспинами, но, в общем, приятное, казалось простым, как три рубля.

— А вы точно меня ни с кем не перепутали?

— Ну вот еще, здрасьте! — Он всплеснул руками, поражаясь моей тупости и недоверчивости. — С кем, скажите, я вас мог перепутать? Вы ведь балерина? Балерина! Из Северска? Из Северска! С Лехой в каком-то там балете должны были танцевать? Должны были или нет?

— Да, должны, но не успели. Он уехал, а я осталась. А вообще-то мы уже танцевали вместе «Жизель».

— Ну вот и он то же самое говорит. Вы его просто цитируете!.. Так что расслабьтесь, Настя, и не напрягайтесь. — Сергей отдернул штору и взял с подоконника электрический чайник. — Чайку со мной попьете или сразу устраиваться поедете?

— Куда устраиваться? — Похоже, своей несообразительностью я удивляла его все больше и больше.

— Ну, вы сами понимаете, отдельной жилплощади мы для вас не предусмотрели. Так что, думаю, пока к Лехе, а там сами разберетесь. Ключик запасной у меня есть, добираться отсюда очень просто: сядете на шестидесятый автобус и четыре остановочки проедете…

— Подождите, так вы что, хотите, чтобы я жила у него дома?

Сергей вздохнул, покачал головой и сел на подоконник, скрестив руки на груди.

— А вот скажите, все сибирячки такие скромные и закомплексованные? — В глазах его прыгали веселые искорки. — Так прямо удивляетесь, будто я вам предлагаю голой по улице побегать! Что вас смущает-то? Что бабки у подъезда скажут? Так они у вас паспорта требовать не будут. Живите себе и живите в свое удовольствие!

До меня постепенно доходил смысл происходящего, но верить в то, что теперь

казалось очевидным, было все еще страшно. Выходит, Иволгин все знал! Знал с самого начала и поэтому с нормальной иронией относился к сказочке о том, что цветы я дарила на спор! Да и что, если задуматься, было в этом удивительного? За моей спиной шушукался весь кордебалет, надо мной чуть ли не четыре года подшучивали в хореографическом училище… Но он сказал администратору, что я приеду! Выходит, понимал, что не смогу не приехать? Значит, чувствовал то же, что и я тогда на репетиции, в тот единственный момент почти пугающей близости?

Для моей слабой нервной системы это было слишком. Идя к автобусной остановке с ключом от квартиры Иволгина в кармане, я совершенно по-дурацки улыбалась и даже тихонько поскуливала от счастья.

Жилье для Алексея снимал театр. То ли он был на особо хорошем счету, то ли всем танцовщикам обеспечивались такие жилищные условия? Во всяком случае, пятиэтажный дом с высокими арками, маленькими бетонными балкончиками и магазином «Обувь» на первом этаже привел меня в щенячий восторг. Из окон квартиры открывался вид на довольно большой парк. Но, самое главное, это была егоквартира!

Сначала я бродила по ней, как по музею. Проводила ладонью по дверным косякам и останавливалась возле каждого стула, с робостью и нежностью смотрела на диван, накрытый клетчатым пледом, и осторожно сдувала пылинки с круглого полированного стола. Но довольно скоро благоговейное почтение уступило место обычному женскому любопытству. И я принялась изучать содержимое холодильника, разглядывать флакончики в ванной и даже лазать по шифоньеру.

Это были действительно его вещи! Сколько раз я видела и эту красную футболку, и этот темный джемпер с широкими полосами на рукавах. А куртка от легкого спортивного костюма до сих пор едва уловимо пахла потом. «Мужчина — он и есть мужчина! Не постирал и повесил на плечики», — ласково подумала я. И переполнилась восторгом от собственной, почти материнской снисходительности.

Уборка здесь, конечно, требовалась генеральная. Мне мгновенно представилось, какой порядок можно будет навести к возвращению Алексея! Как изменят вид комнаты элементарно отглаженные шторы и, естественно, живые цветы, пусть даже стоящие в баночках из-под майонеза. Впрочем, на все про все у меня еще было два дня. А начинать имело смысл только завтра. Поэтому я выключила везде свет, закрыла дверь на два оборота и, сев на автобус, поехала к метро.

Жанна Викторовна уже была дома.

— Ну и как? — спросила она прямо с порога.

— Вы не поверите! — Я кинула в угол пластиковый пакет и начала расшнуровывать парусиновые туфли.

— Отчего же не поверю? Давай рассказывай!

— Ну, во-первых, я от вас уезжаю…

Во-вторых уже не понадобилось, потому что моя хозяйка, постояв секунду с полуоткрытым ртом, всхлипнула и быстро ушла в комнату. Когда я вбежала вслед за ней, Жанна Викторовна плакала, упав ничком на диван.

— Я так и знала! Так и знала! — приговаривала она, перемежая слова с рыданиями. — Ведь чувствовала, что так и получится… Ну скажи, чем тебе здесь плохо? Я же к тебе как к дочери! Ты же мне как родная стала.