Замок ледяной розы. Книга 2
Шрифт:
– Вот же соня! Совсем как твой хозяин.
Снежный невозмутимо фыркнул и дёрнул ушами, не открывая глаз.
Но всё-таки, где же Вьюга? Она ведь должна быть здесь! Я помнила, что олени отказывались разлучаться надолго и всегда держались рядом. Животные всё-таки мудрее людей.
А потом я заметила её и скорее подбежала, бросилась рядом на колени.
Моя олениха лежала на охапке сена у правой стены, и неудивительно, что я её не сразу заметила. Она совершенно не светилась! Её шерсть была очень тусклой, как потемневшее от времени
Я гладила её по голове и называла всеми ласковыми словами, какие только могла вспомнить, пока она не открыла свои сапфировые глаза и не положила морду мне на плечо, тихо пофыркивая.
Мы сидели так долго, прижавшись друг к другу и ведя безмолвный разговор. От моих прикосновений к шерсти рождались серебряные искры и взмывали к потолку. И постепенно, секунда за секундой, ровное сияние разгоралось на кончиках копыт и рогов, растекалось по всему её телу.
Обняв за шею, я заставила Вьюгу подняться, и мы вместе сделали несколько кругов по широкому стойлу. С каждым движением к ней возвращалась твёрдость и грациозность поступи, а шелковистая шерсть сияла всё ярче. Моё белое платье словно тоже светилось в темноте, отражая лунный свет, падающий из открытых дверей.
Снежный пристально следил за нами, склонив голову.
И как оказалось, следил не только он.
Потому что ворох сена рядом с ним зашевелился и раньше, чем я испугалась, что там может быть крыса, из неё поднялся будущий хозяин замка собственной заспанной персоной.
Уселся посреди сена, как ни в чём ни бывало – в чёрных брюках и белой рубашке с непринуждённо расстёгнутыми верхними пуговицами. Облокотился на одно колено, упёр кулак в подбородок и улыбнулся мне до боли знакомой ироничной улыбкой.
– Так и знал, что не вытерпишь! Вот только чуть побыстрее ползти нельзя было – а, Черепашка? Я успел заснуть, пока тебя ждал.
Глава 3
Наверное, я очень сильно испугалась в тот момент. Это всё от неожиданности, абсолютно точно! Потому что сердце на миг словно остановилось, а потом принялось навёрстывать упущенное с такой скоростью, что, думаю, чуткий Снежный услышал его аж на противоположном краю конюшни.
Но вредный олень даже ухом не повёл – он продолжил спать, и на его невозмутимой морде было написано: «разбирайтесь сами между собой, люди!» Даже Вьюга опустила голову и принялась как ни в чём не бывало собирать с пола какие-то клочки сена. Животные никак не хотели мне помочь – было полное ощущение, что мы с Роном здесь совершенно одни в этот ночной час.
Я нервно поправила шаль, сползшую с плеча. Так, а в каком виде сейчас мои волосы? Какой чёрт меня дёрнул оставить их распущенными?! Отчего мне так хочется сбежать – а останавливает лишь то, что в таком случае меня точно сочтут неисправимой трусихой?..
И почему у меня такое чувство возникает, глядя на Рона, выбирающегося из сена и стряхивающего с себя мелкие травинки… ловящего моё смущение пристальным и самую чуточку лукавым взглядом… на притаившуюся в уголках его губ улыбку… что
Когда он приблизился, я спряталась за спину Вьюги, оставляя её щитом меж нами. Потому что, если он остановится на расстоянии такого же короткого шага, как днём при встрече – мои нервы не выдержат. Я точно убегу! Или… Или протяну руку и вытащу эту ужасно раздражающую меня травинку, что запуталась в его тёмных волосах.
– Я пришла навестить Вьюгу! – почти с вызовом прервала молчание я.
– Я вижу, - отозвался Рон, посмеиваясь.
– Она болела!
– Я знаю.
– Её надо было лечить!
– Ты совершенно права.
На этом фантазия у меня закончилась, и я замолчала, чувствуя себя полной дурой.
Рон рассмеялся и положил руку на загривок Вьюги. Я свою ладонь, напротив, поскорее оттуда убрала, стягивая концы шали плотнее.
– Прости, Черепашка, не удержался! Ты слишком забавная, когда злишься. А у меня слишком хорошее настроение сегодня, чтобы быть серьёзным.
Он ласково провёл ладонью по шее Вьюги, и она отозвалась тихим пофыркиванием.
– Но всё-таки, если серьёзно… Спасибо тебе.
Я осторожно заглянула ему в глаза, опасаясь снова какого-то подвоха. Но в них неожиданно не оказалось и намёка на шутку.
– Это ещё за что?
– Как – за что? Вылечила нашу девочку. Каюсь - слишком редко бывал дома в последнее время. Поздно спохватился, что с ней что-то не так. Чего только не перепробовал! Но, кажется, у нас с ней была одна болезнь на двоих. Называлась тоска. И лекарство, похоже, оказалось тоже одинаковым.
Я стиснула край шали до боли в костяшках. Спрятала лицо и промолчала – молчанием, как привычным панцирем, скрывая смятение.
Что стоит за этими его словами? Очень много или, напротив, легкомысленно мало? Могу ли я им верить? Теперь, спустя столько времени – уверена ли я, что знаю человека, стоящего передо мной?
А потом мой взгляд вдруг поймал странную, насторожившую деталь.
Серебристый отблеск, промелькнувший в вороте его белой рубашки.
Он что-то носил на груди – что-то серебряное. Прятал под одеждой. И это могло быть всё, что угодно – вот только на память болезненно-остро пришло воспоминание об Эмбер и о медальоне на её груди, который она использовала для связи. Эта мысль ударила в меня больно – до холодной дрожи в сердце и онемения в кончиках пальцев.
Рон вздохнул.
– Всё молчишь… Жалеешь, что приехала сюда? Жалеешь, что вернулась?
– Нет! – я вскинула голову и ответила, кажется, слишком резко и запальчиво, потому что он снова улыбнулся – такой удивительно тёплой улыбкой, что мне захотелось к ней прикоснуться, чтобы согреть замёрзшие пальцы.
– Ну так может, прокатимся? Мне охота тебя растормошить как-нибудь, чтоб перестала смотреть на меня, словно перепуганный злой котёнок. Да и Вьюге не мешало бы проветриться. Снежный вон – тоже застоялся!