Замок на песке. Колокол
Шрифт:
– Да, – сказал Демойт. Он взял другой стул и сел рядом с ней, касаясь коленями ее коленей. – Закончите и уедете, и я вас никогда больше не увижу. – Он говорил об этом как о чем-то обыденном, давным-давно решенном. Она внимательно смотрела на него. – Когда вы уедете, здесь останется мой портрет, а мне хотелось бы, чтобы остался ваш.
– Любой портрет – это и портрет художника, – ответила Рейн. – Создавая ваше изображение, я отражаю в нем себя.
– Спиритические бредни! Я хочу видеть вас во плоти, а не призраком.
– Художники воплощают себя в тех, кто им позирует, и зачастую почти в буквальном смысле. Берн-Джоунз изображал людей такими же худыми и мрачными, каким был он сам. Ромни всегда воспроизводил свой собственный нос. Ван Дейк – свои собственные руки. – В полумраке она протянула руку и, проведя пальцами по ворсистой
– Ваш отец, да, он научил вас многому, – сказал Демойт, – но вы сами совсем иная и должны жить по-своему. Простите мне, старику, скучные речи. Вы не можете не понимать, как мне хочется сейчас обнять вас, и знаете, что я этого не сделаю. Рейн, Рейн. Расскажите-ка лучше, как по-вашему, зачем художнику нужно, чтобы модель походила на него? Вы хотите, чтобы я стал похож на вас? Что за причуда?
– Не знаю, наверняка есть какие-то пределы для нашего видения себя во внешнем мире. Свое собственное лицо мы изнутри ощущаем как трехмерную маску. И когда изображаем другого человека, на помощь зовем опыт осознания нашего собственного лица.
– Значит, наши лица не более чем маски? – Демойт коснулся лица девушки и осторожно провел пальцем по ее носу.
Мисс Хандфорт шумно вторглась в комнату и включила свет. Рейн не сдвинулась с места, зато Демойт отшатнулся, да так неуклюже, что ножки стула со скрежетом проехались по полу.
– Господи, вы все еще сидите здесь, в такой темноте! – воскликнула мисс Хандфорт. – А там мистер Мор пришел только что. Я посоветовала ему идти наверх, в библиотеку, думала, вы там. – Мисс Хандфорт протопала к окну и начала энергично задергивать шторы. Сад уже успел потемнеть.
– Мне не нравится, Ханди, что ты этаким стенобитным орудием вламываешься в комнату, – заметил Демойт. – Оставь шторы и поди скажи Мору, чтобы шел сюда.
– Пусть все остается здесь или убрать? – спросила Ханди, указывая на простыню, на холст и на прочие атрибуты.
– Пусть еще останется, если можно, – попросила Рейн.
– Это что же получается, вы собираетесь завладеть и моей гостиной? – пророкотал Демойт. – Дом и без того уже весь пропах красками. Иди, Ханди, ступай и доставь того господина из библиотеки.
Подходя предыдущим вечером к двери своего дома, Мор все еще сомневался – рассказывать жене или нет всю историю целиком? Вмешательство Тима усложнило задачу. «Теперь, если я расскажу откровенно, – размышлял Мор, – то брошу тень не только на себя, но и на него». Но не столько это останавливало Мора, сколько чувство, что все эти рассказы, и его, и Тима, делают историю куда более двусмысленной, чем она есть на самом деле. «Я видел тебя в автомобиле с девушкой». Тим произнес эту фразу так, что Мор вдруг увидел происходящее со стороны; и понял, что внешне это совсем иначе выглядело, а ведь ему самому все казалось обыкновеннейшей, зауряднейшей поездкой на автомобиле. Значит, размышлял Мор, если я сейчас изложу Нэн чистейшую правду, то это все равно ни к чему путному не приведет. Как ни старайся, у Нэн все равно останется подозрение, что от нее что-то утаили. А так вроде ничего и не случилось. Да ведь и в самом деле ничего не случилось, а вскоре и вовсе забудется. «Если не считать нескольких неизбежных официальных встреч, я с этой девушкой больше не увижусь». «И не будем больше к этому возвращаться» – вспомнились слова, сказанные Тиму, и, как он сейчас понимал, очень правильно сказанные. Тим не имеет привычки осуждать. А вот если рассказать Нэн, то она никогда не успокоится и его принудит вечно сожалеть и каяться.
В общем, войдя в дом, он все еще не решил ни за, ни против. Нэн встретила его внизу, у дверей.
– Ну вот ты и дома, а я волновалась. Ужин в духовке. Я испекла кекс, он там, на буфете, – возьмешь, если захочешь. Фелисити поужинала и ушла в кино, а мне надо посетить миссис Пруэтт. Ты, разумеется, представляешь, как это весело. Завтра вечером собрание на женских курсах, и Пруэттиха хочет знать мое мнение насчет того, что развивает женщину, кроме кино и танцев. Я тут же по телефону ответила ей, что кроме танцев и кино иных способов не вижу, но она хочет, чтобы я пришла. Надеюсь, не задержусь надолго, но ты ведь знаешь, как эта дама въедлива. – Через минуту Нэн yжe закрыла за собой дверь.
Мор сел ужинать. И тут же понял, что размышления не прошли даром: он наконец решил. Так вот, если он собирался рассказать все как было,
Продумывание этих планов поглотило Мора с головой. И как только вопрос уладится, он, разумеется, будет всячески избегать встреч с юной леди. А если и встретится, то только после написания картины, на торжественном обеде. Какая тягостная, однако, выходит история. И все же предстоящее сочинение письма показалось ему занятием довольно приятным. Он отправился наверх, к себе в спальню, служившую ему одновременно и кабинетом, вытащил листки бумаги и принялся набрасывать черновик. Оказалось, это не так-то легко. Нужно же еще решить, как начать и чем закончить письмо, что именно написать и как поточнее выразить свою мысль. Сначала возник вот такой вариант:
«Дорогая мисс Картер!
Когда я вчера вечером вернулся домой, оказалось, что приятель, которого я собирался посетить, уже изложил жене ложную версию истории. Поэтому я тоже решил умолчать. Надеюсь, Вы поймете… и простите за то, что я втянул Вас в этот обман.
Надеюсь, с автомобилем все хорошо? Мне неудобно, что я Вас бросил на берегу. По-прежнему настаиваю на оплате ремонта.
Искренне Ваш, Уильям Мор»
Мор пробежал глазами по строчкам, зачеркнул «мне неудобно, что…», а потом и вовсе разорвал листок и вновь глубоко задумался. «Если я и в самом деле соберусь платить за ремонт, – думал он, – то снова придется встретиться». А что, если попросить ее прислать счет? Но понравится ли ей это? Такой девушке, как она, наверняка – нет. Ну а если самому выслать ей определенную сумму? Нет, опять трудности, опять хлопоты. Послать слишком мало – нехорошо, некрасиво, а послать достаточную сумму, то есть много… это заранее расстраивало Мора, который если и не был впрямую скуп, то уж бережлив несомненно. И в конце концов он решил вопрос «оплаты счетов» в письме вообще не затрагивать, а положиться на случай. Если до отъезда мисс Картер им еще раз доведется встретиться, то этот вопрос они обсудят с глазу на глаз. И тогда он составил второй вариант.
«Дорогая мисс Картер!
Сообщаю Вам, что в конце концов я решил по причинам, которые не буду здесь излагать, оставить свою жену в неведении. Спешу Вас об этом уведомить, чтобы и Вы действовали соответственно. Смиренно прошу прощения за то, что вверг Вас во все эти неприятности. Надеюсь, что “райли’’ переживет эти испытания и вскоре вновь будет мчаться по дорогам. Искренне сожалею, что не сумел тогда Вам по-настоящему помочь.
Искренне Ваш, Уильям Мор
P. S. Не рассказали ли Вы мистеру Демойту о наших приключениях? Если рассказали, то, надеюсь, сделали со всей возможной деликатностью? И, пожалуйста, сожгите это письмо».