Замок на песке. Колокол
Шрифт:
– Разрешите хоть поглядеть на рисунок, – попросил он.
Мисс Картер глянула на листок и захлопнула блокнот. Как-то странно посмотрела на Мора и сказала: «Нет, не надо. Не удался. Ерунду не хочу показывать». Мор стоял у камина, в то время как девушка остановилась у двери. Она о чем-то говорила с Демойтом, проводившим ее до двери, потом произнесла отрывисто «доброй ночи» и ушла.
Шаркая подошвами, Демойт подошел к камину. Увидав, что Мор допил содержимое стакана, налил ему еще. Потом они сели. «Нет, это именно из-за твоей грубости она так быстро ушла», – хмуро глядя на старика, думал Мор, в то время как Демойт так же мрачно глядел на него. Так, в обоюдном хмуром молчании, они провели какое-то время.
– Вы ведь не торопитесь? – наконец спросил Демойт.
Мор
– Нет. У Нэн сегодня заседание женского комитета, так что я не тороплюсь. – Стаканчики вновь наполнились бренди. Мор ждал, что старик вот-вот упомянет о письме. Наверняка он сохранил этот момент в памяти. «Когда же он вспомнит о письме?» – думал Мор. Ведь наверняка все помнит.
– Она такая маленькая, – задумчиво произнес Демойт. – На кого, как вы думаете, она похожа? На маленького мальчика, бесспорно, ну на кого же еще, с этими ее крохотными ручками, огромными глазами и любовью к ярким нарядам? А может быть, на клоуна или на цирковую собачку… да, да, именно на цирковую собачку; знаете, в такой хорошенькой клетчатой курточке и с бантиком на хвостике… ей так хочется понравиться, поэтому все выходит немного ненатурально, но она старается и смотрит этими своими глазками…
Как неуважительно, подумал Мор и сказал:
– Мне кажется, она очень серьезно относится к своей профессии.
– А вы недотепа и олух.
– За что же вы меня так? – сдержанно спросил Мор.
– Я видел, как вы передали письмо, – усмехнулся Демойт. – Ничего не стану спрашивать. Просто мне интересно, способны ли вы увидеть ее по-настоящему.
Их глаза встретились. «А старик чуточку ревнует, – мысленно отметил Мор. – Любопытно, что сказала бы мисс Картер, если бы узнала, в чьем сердце пробудила чувства. Ну-ка я его сейчас разочарую».
– Письмо совершенно деловое, – сказал он. Демойт окинул его скептическим взглядом.
– Ну что ж, тем хуже для вас, мой мальчик… Поговорим о чем-нибудь другом… Например, о Фелисити. Вы упомянули о курсах секретарш, но, надеюсь, это несерьезно?
– Кто знает, ведь не так-то легко понять, что серьезно, а что нет. Поступление в университет… что ж, можно было бы рискнуть. У нее могут вдруг проявиться способности… почему бы и нет… ну а если не проявятся? К тому же вопрос денег. На обучение Дональда, даже если ему предоставят финансовую поддержку, все равно уйдет масса средств. Если еще и Фелисити… я просто не представляю.
– Вы по-прежнему собираетесь стать членом парламента?
– Сначала кандидатом. А окажусь ли в парламенте, зависит от избирателей.
– Уютное местечко. Значит, вы наконец решились. И Нэн тоже сменила гнев на милость?
– Я с ней еще не говорил. – Мор произнес это бесцветным голосом, глядя вниз и машинально раскачивая стаканчиком.
– Беру назад все, что только что сказал. Я это сказал просто так, чтобы вас уколоть, вы ведь понимаете, и еще потому, что мне на минуту… а, пустяки все это. Я страшно рад, что вы наконец решились. А грустно мне потому, что я знаю – когда вы станете значительной фигурой, мы уже не сможем называться друзьями.
Мору показалось, что старик шутит, настолько это прозвучало нелепо.
– Я никогда не стану значительной фигурой, так что не беспокойтесь, – как можно серьезней ответил Мор.
– Я несказанно рад за вас. Конечно, уезжайте подальше из этой дыры, от этого елейного Эвви, от угрюмого Пруэтта, от безумного Бладуарда, туда, в Лондон. Там вы сможете встречаться с интереснейшими людьми. И с женщинами. А здесь нам всем остается лишь одно занятие – коротать время до собственных похорон.
Нэн называет Демойта сумасшедшим. Мор и сам подозревал об этих настроениях старика, о тоске, наверняка охватывающей Демойта, когда он остается один.
– Вы заблуждаетесь. Я нисколько не презираю наш городок. Это будет всего лишь смена места службы. Кстати, будьте любезны, не говорите никому, пока не станет официально известно.
– С жалованьем члена парламента вы и обучение Фелисити в университете сможете оплачивать, – упорно держась за свое прежнее настроение, проговорил старик.
– В университет я ее вряд ли пошлю. Слишком рискованно. Живя здесь и преподавая в школе, я, по крайней мере, знаю, сколько
Мор высказал эту мысль и тут же понял, что готовится в определенном смысле пожертвовать будущим Фелисити ради своей собственной карьеры. Перспектива малоприятная.
– Нэн, Нэн, Нэн! – закричал Демойт. – Я устал от этого имени! Да кто она такая, что по всякому пустяковому поводу вы идете к ней на поклон?
– Она моя жена.
– Нет, вы просто мямля! Большего мямли, чем вы, я не встречал! Это же позор! Из-за своей трусости вы и Фелисити не позволите испытать судьбу. Наверняка я слишком резок, а в вас гордость бунтует, но все же послушайте и не отвергайте. Будущее вашей дочери – вот что главное! Так вот, начальную плату за обучение Фелисити я сам внесу. Все равно она будет получать субсидию от местной администрации, так что я не особо разорюсь. У меня в банке отложена определенная сумма. Здесь, в этом захолустье, деньги тратить не на что, путешествий я не люблю, а жить мне осталось, как вы понимаете, не сто лет. Итак, не отнекивайтесь и в позу оскорбленного самолюбия не становитесь. Я хочу, чтобы девочка получила образование, и на этом закроем вопрос. Мне будет стыдно, если она останется за бортом. Простите старику его каприз.
Мор сидел неподвижно, чуть наклонившись, по-прежнему глядя в стакан. Он чувствовал, как на глаза наворачиваются слезы, и боялся взглянуть на Демойта.
– Вы так добры – наконец сказал он, – я очень тронут, но я не могу просто так взять и согласиться. Надеюсь, вы понимаете, на то есть веские основания, хотя, конечно, ваше предложение очень заманчиво. Но все же надо обдумать, и я не хочу сказать, что вот так, с ходу, его отвергаю. Но надо подумать. Если поднатужиться, то я и сам мог бы оплачивать, а если честно, то я сомневаюсь, что Нэн согласится, чтобы вы платили.
– Да полноте вам! Просто не говорите ей, мальчишка. Обманите. Скажите, что это премия от Эвви, что нашли деньги на улице или выиграли на бегах! Что-нибудь придумайте, изобретите. А я устал слушать все эти глупости.
– Я подумаю, – сказал Мор. Демойт подлил ему бренди, и они заговорили о чем-то другом.
Прошло еще около часа. Почувствовав наконец, что выпито достаточно, Мор решил отправляться домой. Демойт сообщил, что идет спать, и Мор, проводив его до дверей спальни, спустился вниз, надел плащ, вышел за порог и тут же замер – таким дивным светом и благоуханием встретила его ночь. Луна всходила; огромный шар пока еще маячил за деревьями, и мириады звезд сверкали на небе, и чем ближе к Млечному Пути, тем их становилось больше. Одна из тех редких в Англии ночей, когда звезды и в самом деле освещают землю. Вокруг Мора словно был включен свет. И хотя царило безветрие, заросли тихо перешептывались. Мор поднял голову и увидел – окно в комнате Демойта освещено. Оно над парадной дверью по левую руку. По правую – одно из окон библиотеки, под которым располагается «будуар» мисс Хандфорт. Мор прошел к каменной ограде, отворил калитку и ступил на лужайку, ту самую, что видна из окон гостиной. По мере того как он шел, луна поднималась все выше, и его собственная тень скользила перед ним. Мору доставляло наслаждение неслышно ступать по влажной траве, и он даже приостановился, чтобы продлить это чувство, и различил собственные следы, отчетливо видные при свете луны. Ему было удивительно легко, будто он сам стал бесплотным. Где-то вдали приглушенно гудело шоссе. Но здесь тишина наполняла воздух, будто некий особенный аромат. Дойдя до середины лужайки, он оглянулся на дом. К библиотеке примыкает комната в два окна, одно из которых выходит на зады дома, а второе – на лужайку. Это комната для гостей. И хотя шторы были задернуты, он догадался, что в комнате горит свет. Там мисс Картер. И, наверное, она еще не спит. Значит, все это было выдумкой, насчет усталости. Должно быть, ей просто наскучило общество Демойта. «А может, твое?» – с горечью спросил себя Мор. И вдруг какое-то болезненное томление охватило его.