Замок Оборотня
Шрифт:
– У вас есть другая женщина? – напрямую спросила я.
В следующее мгновение стакан лопнул в руке лэрда. Некоторое мгновение столовую наполнял только шум воды – как падающей за окном, так и стекающей со стола на пол, затем Сонхейд глухо произнес:
– Да. Мне было плохо после всего услышанного сегодня, теперь мне стало еще и мерзко. Просто мерзко.
– Знаете что, – я встала, – вы не альфа, вы – сволочь!
Сонхейд даже не пошевелился, сидел молча, уставившись в никуда.
Молча ушла и я. Мне было противно. От ситуации, от него, и даже от того, что в его объятиях, я испытывала
Сидела я долго – привалившись спиной к двери, обнимая подушку, устроившись на одеяле. Ощущение сонхейдовой рубашки на теле бесило, но снимать ее не собираюсь, не хочу потом сидеть голой.
И вдруг за дверью раздалось:
– Ким, отойди в сторону.
Молча показала двери средний палец. Знаю, что не увидит, но стало легче.
– Ким, не зли меня.
Я обняла подушку крепче, с тоской глядя в окно, и почувствовала, как по щекам потекли слезы. Горько так, и обидно. Нет не страшно, об этом сейчас как-то не думалось, мне просто обидно было.
– Ким!
– Да пошел ты, – вытирая слезы, тихо ответила оборотню. – Урод, сволочь… скотина…
Дверь ощутимо дернули, правда она открывалась вовнутрь, и чтобы открыть ее в сторону коридора требовалось выломать и часть стены заодно, и Сонхейд даже на такое вполне способен, если бы не одно но – тут сижу я. Сижу и плачу, думая лишь об одном – в какой момент происходит стирание памяти? Почему – то в сознании четко отложилось – во сне. И это что получается – не спать? Или написать себе очередное послание, которое я утром просто не пойму. Да и как донести до самой себя, что я сижу в замке оборотня, я пленница этого самого оборотня и он имеет меня в свое удовольствие!
– Господи, за что мне все это? – простонала я, и, уткнувшись в подушку, заплакала, уже не сдерживаясь.
Двери дергать перестали, но и требований больше никто не предъявлял, и я легла на одеяле, продолжая тихо всхлипывать от бесконечной жалости к себе. Себя было жалко, очень.
И стало еще более жалко, когда распахнулось окно, и в комнату запрыгнул сэр Сонхейд.
Молча уткнулась в подушку снова, игнорируя появление мокрых,
разгневанных и злых. Урод. Просто урод! Сонхейд некоторое время продолжал стоять, явно ожидая от меня хоть какой-то реакции. Не дождался. Медленно подошел, остановился рядом. Постоял еще некоторое время, затем… снял брюки. Я это поняла, услышав неприятный звук расстегиваемой молнии. Замерла, прижимаясь к подушке еще сильнее. Шлепнулась на пол мокрая ткань, как тряпка. Затем Сонхейд сел на одеяло рядом со мной, осторожно обнял за плечи.
Плакать я перестала, едва он молнию на брюках расстегнул, теперь и вовсе сжалась и единственный друг мой подушка.
– Да, я люблю другую женщину, – тихо произнес Сонхейд, – но мой зверь ее не принял, так случается. И когда такое происходит, брак обречен на бездетность. Я молча обнимала подушку, не желая вообще что-либо говорить.
– Мне нужны дети, – продолжил Сонхейд.
– А мне нет! – заорала я, вскакивая и отбегая от
– Мне не нужны дети! Мне не нужен весь ваш замок и весь ваш мир! И вы мне нужны менее всего!
Сонхейд в трусах – очаровательное зрелище: мускулистый, жилистый и волосатый – мрачно смотрел на меня. Мрачно и зло.
– Я вас не трогала! – снова срываюсь на крик. – Ни вас, ни вашего зверя! Я к вам не приставала! Я вообще ехала составлять очерк о Бродике! За что мне все это?
Оборотень продолжал молчать, с нарастающей злостью. Он просто злился. Холодел взгляд, сужались глаза, стягивались в одну линию губы, и желваки ходуном ходили на скулах. Жуткое зрелище.
Жуткое и пугающее. Вот только я тоже разозлилась и родная подушка полетела в оборотня со всей моей силы. Куда она там попала я не видела – молча развернулась и просто ушла в ванную. Там, стоя перед зеркалом посмотрела на зареванное лицо, покрасневший и опухший нос, глаза красные… Вид у меня был – краше в гроб кладут. И с ошейником!
Спустя три минуты и еще два сломанных ногтя, я вышла из ванной, с намерением запустить ошейником в некоторых – но в комнате было пусто. Окно оказалось вновь закрыто, дверь так же, мокрых брюк на полу не было, и даже одеяло сэр маньяк вернул на постель и заботливо расправил. Подушка была там же. Самого Сонхейда не было нигде.
Нет, я не доверяла лэрду – я тщательно обошла все в комнате, заглядывая, куда только можно было – Сонхейда не было. Зато под прикроватной тумбочкой обнаружилась ручка, а отсутствие бумаги меня не смутило!
Снова этот странный сон – я бегу по зеленому лугу, среди цветущих кустов, в небе сияет яркая полная луна… Но это не было приятным сновидением, и бежала я не наслаждаясь ночью… Я пыталась спастись, я мчалась изо всех сил, срывая легкие, оглушенная биением собственного сердца, я бежала падая и поднимаясь вновь, не обращая внимания на боль в содранных ладонях и коленях, не останавливаясь ни на миг… Потому что он настигал меня… Мой самый жуткий из кошмаров.
Волк!
Огромный, серебристо-серый, слишком быстрый, чтобы я могла убежать, слишком безжалостный, чтобы я могла решиться остановиться… И он настиг меня! Я упала, поскользнувшись на мокрой траве, прокатившись по ней и сбирая коленки до крови, а когда остановилась – волк стоял надомной, и смотрел янтарными светящимися глазами. В этом взгляде не было злости, не было ярости, только вопрос – безмолвный вопрос, на который у меня не было ответа…
Я подскочила, ощущая, как кто-то касается моих волос.
– Все хорошо, Ким, – прозвучал очень знакомый голос, и кто-то поменял мне подушку, – она просто мокрая. Спите. Все хорошо, я рядом.
И вновь упав на постель, вырубилась почти мгновенно.
"Прочти подушку!" – гласила надпись на моей ладони.
Недоуменно смотрю на собственную ладонь, и пытаюсь вспомнить, что я здесь делаю и к чему это странное сообщение. Вспомнила – вчера у нас машина застряла на дороге, мы с Тэдом пришли сюда, я осталась ночевать, а они заночевали в деревне. Это я помню, а вот когда сделала надпись? И что вообще означает "Прочти подушку"?