Замок пепельной розы
Шрифт:
— Именно то, что нужно герцогине Морриган, чтобы покорить весь свет… и своего супруга! — продолжила смущать меня Тилль, брызгая духами в шею, где была выпущена из высокой причёски пара локонов. Я чихнула.
Волнение зашкаливало. Пожалуй, тряслась я как в день свадьбы! А может, и сильнее. Потому что тогда… это было дело, которое надо сделать. А вот сегодня у меня возникло почему-то ощущение, будто я собираюсь на свидание.
Моё первое настоящее свидание с любимым мужчиной.
Он разговаривал о чём-то вполголоса с дедом, стоя у подножия лестницы, когда мы с Тилль
Свечи на стенах мигнули. Дорн нахмурился на секунду, но огонь снова горел ровно и ясно, и морщинка меж его бровей разгладилась. Молча подал мне накидку, отороченную серым мехом. Молча сопроводил к карете. В молчании мы шли — но я ловила на себе его взгляды, и молчание это было наполненным и каким-то… громким.
Старый герцог следовал за нами чуть поодаль, вёл под руку Тилль. Они тоже решили выбраться в город. В Королевской опере давали спектакль. У нас была лучшая ложа напротив сцены, чуть ниже той, что всегда оставалась вакантной для королевской четы.
Позади нас постепенно становилось темнее. Слуги гасили свечи, особняк Морриганов погружался во тьму, словно тонул в ней. Ветреный осенний вечер зябкими пальцами пробирался под накидку.
Я запнулась перед роскошным экипажем с ярким вензелем герцогского герба на дверце. Не сразу поняла, почему меня сковал такой страх.
А потом сообразила. И устыдилась. Заставила себя сделать шаг вперёд, пока никто ничего не заметил.
Глупый, иррациональный страх. Прошлое моё путешествие в карете ничем хорошим не закончилось. Да ещё эти отвратительные кошмары… снова оживали в памяти воспоминания того, как беспомощна я была. Руки потянулись к причёске… я одёрнула себя. В этот раз мне не понадобится шпилька.
— Элис, всё в порядке? — мой муж придерживал для меня дверцу кареты и готовился подать руку, чтобы я взобралась по ступенькам.
— Более чем! — соврала я, учтиво улыбнувшись. Светская дама! Сегодня я — великолепно воспитанная, обученная всем тонкостям этикета аристократка. Я обязана достойно отыграть роль герцогини Морриган. Выполнить то, ради чего Дорн заводил себе жену. Для красивой картинки. Придётся сделать всё возможное, чтобы он не пожалел о выборе.
В карете мы были вдвоём. Дед с моей подругой выбрали другой экипаж из обширного Морригановского парка. Явно решили оставить нас наедине.
Что ж. План и удался, и нет. С одной стороны, мы и правда были наедине. Вот только сидели не рядом, а друг напротив друга… и снова всю дорогу молчали. Только встречались взглядами изредка — и я тут же отводила свой. Нервно расправляла кружевные перчатки на пальцах и продолжала неравный бой с воспоминаниями.
— Не нужно волноваться. Всё будет замечательно, — тихо произнёс Дорн, когда снова подавал мне руку, теперь чтобы помочь выйти. И украдкой погладил пальцы, держа в руке мою ладонь.
Я ответила сдержанной улыбкой и не стала уточнять, что причины моей тревожности вовсе не связаны с предстоящим вечером. Но как же была счастлива, когда смогла выбраться, наконец, из ловушки кареты на свежий воздух!
Опера ослепляла огнями. Морским
При нашем появлении все умолкли.
Дорн чуть крепче сжал мою руку и провёл по кругу, делая вид, что рассказывает мне о каких-то то тонкостях местной архитектуры. Попутно мы ловили приветствия джентльменов, завистливые взгляды дам, адресованные моему кольцу, вопросы, которые Дорн отбивал шутками и ничего не значащими отговорками…
— Вы так напряжены, будто ожидаете, что я прямо сейчас начну пускать слух о беседке, — бросил на меня косой взгляд муж и слегка улыбнулся. Я промолчала и взяла с ближайшего столика бокал воды. На секунду замерла, не донеся его до губ, когда мне показалось, что поверхность пошла рябью. По вроде бы, только показалось…
Всё было так спокойно в последнее время. Я надеялась, что моё везение продолжится.
Мне ведь ещё предстоит самая ответственная часть миссии — убедить мужа поскорее отправиться в наше фамильное имение. Ни на секунду я не забывала о Тедервин и причинах, которые гонят меня туда.
Но сегодня… сегодня будет спектакль.
Старый герцог и Тилль уже сидели в ложе. Он травил какие-то анекдоты, она умирала со смеху, изо всех сил стараясь держать приличный вид и не слишком громко смеяться. Мне даже завидно стало — бывает же, что людям просто хорошо и спокойно друг с другом, и можно даже разговаривать. И даже не молчать. И тебя даже услышат. Почему у меня не может быть так же?
Мы с Дорном сели на самое видное место. Не могли себе позволить то же, что старик со своей спутницей, которые забрались в полутёмный уголок позади нас и там продолжали непринуждённо болтать. Судя по всему, сегодняшнее представление каждый из них видел, и не один раз. Зачем тогда было приезжать? Непонятно. Была б моя воля, я бы осталась.
Ну а мы с мужем немедленно стали центром притяжения всеобщего внимания. Словно на витрине. Буквально кожей я чувствовала, как пробегают по мне чужие взгляды. Многие рассматривали нас даже в театральные бинокли, ничуть не смущаясь. Главным образом меня. Но и Дорн был явно не в своей тарелке. Я поняла по его напряжённому и слишком чопорному лицу. Небось, этот отшельник сейчас тоже жалеет, что его заставили вылезти из берлоги.
Наконец, подняли занавес.
Я с трудом понимала, что происходит на сцене. Чувство дискомфорта никуда не исчезло. Кажется, для многих гостей пялиться на нас было куда как интереснее спектакля. Шум голосов внизу даже не думал стихать, и мне временами казалось, что певцам приходилось петь громче обычного. Высокий голос певицы буром ввинчивался мне в висок.
И тут вдруг ко мне повернул голову муж. Склонился ближе, коснулся плечом. Сверкнул в темноте глазами.
— Дорогая, вам очень интересен этот спектакль?
— Дорогой, сказать начистоту, я нахожу его просто ужасным, — честно призналась я на выдохе.
Он нащупал мою руку. Сначала, правда, промазал и схватил за колено.
— В таком случае, что вы скажете на то, чтобы вернуться прямо сейчас, не дожидаясь конца представления?
Я замялась.
Немедленно встряла Тилль: