Замок пилигрима
Шрифт:
— Карабкайтесь наверх и не смотрите вниз, — послышался крик со сходней.
Ивейн, решив, что ей пора уже избавиться от своего страха перед морем, схватилась за стальные поручни и, подтянувшись, забралась на палубу. Это оказалось легче, чем она думала: соленый морской бриз не раздувал ее узкие брюки. Когда девушка добралась до палубы, ее подхватили сильные руки и помогли подняться. Она чуть слышно рассмеялась и встретила взгляд ярко-голубых глаз.
— Ого-го, вот так сюрприз! — Матрос оглядел ее с головы до ног. —
Ивейн с изумлением посмотрела на него: он, по-видимому, не догадался, что перед ним англичанка, и протянула ему конверт, сказав несколько слов по-испански.
— От доньи Ракель? — Он взглянул на конверт, словно хотел немедленно вскрыть его. — Это моей матери, да?
— Сеньор Фонеска плохо себя чувствует, и Ракель сочла за лучшее остаться с ним. Она очень сожалеет, что не сможет приехать на яхту.
— Как? — Он уставился на Ивейн, а потом расхохотался. — Так вы не сеньорита! Вы тоже туристка, как мы?
Это слово как острым ножом поразило ее до глубины души, но ведь это была правда… она была всего лишь туристкой, которая влюбилась в остров. Она не могла остаться на нем, как этот юный рыбак, как женщины, собирающие на берегу морские водоросли, как ученики монастырской школы, которые гуляют с монахинями в своих огромных апостольниках. Здесь был их дом, а она…
— Этот Исла дель Леон — очень красивое место, — перебил ее мысли блондин. Сын миссис Крейсон стоял у поручней и смотрел на остров с его лепившимися по склону белыми домиками, высокими пальмами и колокольнями над причалами. — А вы живете в доме у Фонески? Ракель не говорила, что у них кто-то гостит…
К облегчению Ивейн, ей не пришлось объяснять, где она живет, потому что в этот момент на палубе появилась женщина, довольно полная, с седыми волосами, чрезвычайно милая в своем светло-розовом костюме. Она шла к ним с вопросительной улыбкой, и ее голубые глаза расширились, когда она увидела Ивейн.
— Ах, Боже мой, какая честь! Я видела вас вот только на днях, и мне сказали, что вы воспитанница самого маркиза Леонского. Маленькая девочка со сказочным именем! — Ивейн опустила ресницы. Ей захотелось кинуться с палубы в воду. — Ивейн и Лев! — торжественно провозгласила миссис Крейсон. — Но, Боже мой, как странно и как чудесно познакомиться с вами, дорогая моя. Я правильно поняла, что вы с Кентом уже подружились?
Кента это чрезвычайно развеселило. Он протянул матери письмо Ракель.
— Гостья привезла тебе вот это.
Беттина Крейсон вскрыла конверт, прочла послание, выразила свое сожаление по поводу нездоровья мистера Фонески, а потом провозгласила, что раз Ракель не смогла присоединиться к ним за ленчем, то это непременно должна сделать за нее Ивейн.
— Но я никак не могу… — Ивейн хотелось избежать всех расспросов касательно Хуана Леонского, а в голубых
— Дорогая моя, я настаиваю. — Беттина Крейсон была женщиной, не привыкшей к отказам. — Я отпущу вас только в том случае, если вы обедаете с самим маркизом.
Ах, как хотелось Ивейн немножечко солгать, эта ложь была бы совсем невинной, но честность была сильнее ее желаний. Ивейн призналась, что дома ее не ждут к обеду.
— Все равно, мне надо идти на занятия.
— Занятия? — Миссис Крейсон приподняла брови. — Ах, уроки испанского, да, дорогая?
— Да.
— О, они подождут, я уверена. Мы с Кентом настойчиво просим вас остаться к обеду, и я не хочу слышать никаких отказов. — Миссис Крейсон весьма выразительно посмотрела на сына. — Сначала выпьем чего-нибудь на прогулочной палубе, возле бассейна, Кент. Мне хочется поближе познакомиться с нашей сказочной гостьей.
— Меня сюда привез мальчик на лодке. — Ивейн избегала смотреть в глаза Кенту, который едва сдерживался, чтобы не рассмеяться. — Он ждет меня, чтобы отвезти обратно на остров.
— Пойду скажу ему, что вы не поедете обратно — пока, во всяком случае, — сказал Кент улыбаясь.
Глава 9
Получилось так, что следующие несколько дней Ивейн часто виделась с Кентом Крейсоном. С ним было легко и приятно, и, пока сеньор Фонеска болел, она могла свободно бродить с Кентом по острову. У него был современный фотоаппарат, он умел и очень любил фотографировать, так что они вместе отыскивали старые красивые места, чтобы запечатлеть их на пленке.
Он, естественно, очень интересовался замком, но Ивейн под разными предлогами отказывалась повести его туда и познакомить со своим опекуном.
— Дон Хуан не считает свой дом местом паломничества туристов, — объясняла она.
— Но ведь я твой друг, — льстиво обхаживал ее Кент, — а ты его воспитанница. Я ведь могу вместе с тобой прийти в замок и быть ему представленным?
— Он не любит, когда нарушают его покой.
— Ты его боишься? — Кент щелкнул фотоаппаратом, сняв ее сидящей на стене возле золотого алламандового дерева.
— Нет, конечно!
— А вид у тебя именно такой, крошка. Он классически строг, чернобров и правит делами железной рукой?
Она засмеялась и сорвала цветок.
— Он самый красивый мужчина на свете, и, хотя темперамент у него непредсказуемый, это потому, что ему пришлось многое пережить в жизни, он чуть не потерял ногу, когда ездил верхом, и она у него до сих пор сильно болит. Он очень любил ездить верхом, он был гаучо в молодости.
— А сколько ему сейчас? — Кент привалился к стене и закурил сигарету. Выдохнув дым, он прищурился, и глаза его превратились в две узкие голубые щелочки.