Замок Саттон

Лампитт Дина

— Почему ты плачешь? — спросил он громко. — Что случилось?

В ответ раздались такие печальные рыдания, что Фрэнсиса охватило предчувствие неотвратимо надвигающейся опасности, и ему стало страшно.

— Господи помилуй, — сказал он. — Я боюсь. Уходи, Жиль. Во имя Пресвятой Богородицы, уходи.

Внезапно плач прекратился, и наступившая тишина оглушила Фрэнсиса. Он почувствовал, что кто-то стоит у него за спиной, и понял, что это шут пытается его успокоить. К стыду своему, он бежал, не оглядываясь.

Вот

так, обливаясь потом от страха и тяжело дыша, Фрэнсис оказался в спальне, где спала его жена, которую он не видел четыре месяца и которой так позорно изменял. А он-то надеялся произвести приятное впечатление, искупить свою вину и восстановить утраченную репутацию.

Роза сразу проснулась и спросила:

— Кто здесь?

Убедившись, что она не испугалась, он произнес в темноте:

— Это Фрэнсис, милая. Я приехал прямо из Гринвича. Ее Светлость неожиданно предоставила мне отпуск.

Все еще не до конца проснувшись, она сказала:

— Очень мило с ее стороны. Это правда ты?

Он засмеялся, и радостная простота этого вопроса воскресила в нем забытую легкость, которую он прежде всегда ощущал в ее присутствии.

— Нет, это ваш любовник, мадам Роза. Пустите меня к себе. Мне кажется, по дому сегодня бродит Жиль, и у меня мурашки бегают от страха.

Роза зажгла свечу, и он увидел, что она серьезно смотрит на него.

— Он часто плакал в последнее время.

— Ты слышала его?

— Да, в Длинной галерее. Отчего-то его дух неспокоен.

— Довольно об этом, — сказал он. — Я приехал к тебе и к сыну и хочу сказать, что люблю тебя и надеюсь, что скоро у тебя опять будет от меня ребенок. Ты хочешь меня?

Она рассмеялась, думая о чем-то своем.

— Ты избавился от своих проблем, Фрэнсис?

— Каких проблем? — спросил он, притворяясь, — что не понимает, о чем она говорит.

Она насмешливо посмотрела на него и сказала многозначительно:

— Я рада, что ты снова вернулся ко мне.

Пропустив мимо ушей намек, содержащийся в ее словах, он забрался в постель и лег рядом с ней. Он вспомнил, что еще сегодня утром, разговаривая с ним, королева сказала ему почти те же самые слова: «Пора вам снова вернуться к Розе». Они беседовали в ее апартаментах. Оба не поехали в Виндзор и не участвовали в церемонии награждения, проводившейся в честь дня святого Георгия. Примечательно, что брат королевы, Рочфорд, был обойден при раздаче наград, и вместо него орден Подвязки вручили Николасу Кэрью, стойкому приверженцу Сеймуров. Было ясно, что дому Болейнов нанесено оскорбление, и когда Фрэнсис вошел, он застал королеву в дурном настроении. Анна стояла, отвернувшись и уныло глядя в окно. Она оглянулась, чтобы посмотреть, кто вошел, и тут же вернулась к равнодушному созерцанию реки и сада.

— Ну? — только и спросила она.

Он помолчал минуту, глядя на ее поникшие

плечи и вспоминая, как в то сумасшедшее мартовское утро, много лет назад, она бежала, подобрав юбки, как разлеталась по ветру ее черная грива, а звонкий радостный смех звенел над полями желтых нарциссов. Куда теперь девалась ее беспечность? Когда-то излучавшая радость, она растратила все. Ни он, ни кто-либо другой не мог воскресить ее былой улыбки.

— Ваша Светлость, — сказал он, — я зашел, чтобы узнать, как вы поживаете.

Она обернулась и посмотрела на него. Напряжение на ее лице выдавало едва сдерживаемую ярость.

— Как любая женщина, которую бросил муж, — сказала она. — У меня на лбу выросли рога. Видите их, Фрэнсис? Интересно, идут ли они Розе?

Он с удивлением посмотрел на нее и переспросил:

— Розе?

— Да. Будем говорить начистоту, сэр Фрэнсис. Вы вовсю развлекались в постели с этой шлюхой Шелтон. Думали вы тогда о своей жене, была ли она вам хоть чуточку небезразлична? Мужчины совершенно неразборчивы, когда у них свербит между ног, и в угоду этому они готовы пожертвовать своими старыми привязанностями.

— Но я…

— Не оправдывайтесь. Все было принесено ей в жертву: ваша любовь к жене, ваша верность мне. Вы ничем не отличаетесь от других представителей вашего пола: вами также движут низменные инстинкты.

— Но я люблю вас, — сказал он, и колесо судьбы начало свое безостановочное движение к неумолимо приближающейся развязке. — Более чем кого бы то ни было в этом замке.

Она отвесила ему звонкую пощечину.

— Что вы хотите сказать? Больше, чем Розу?

— Да нет же, — он мучительно подыскивал слова. — Я люблю Розу, роман с Мэдж Шелтон закончен. Я хочу сказать, что как мою королеву я люблю вас больше, чем кого-либо другого. Господи, помоги мне. Я разучился говорить.

Взгляд ее слегка смягчился, однако она ничего не сказала.

— Пожалуйста, постарайтесь меня понять, — жалобно продолжал он. — Мэдж больше мне не любовница. Это кончилось вчера вечером. Я взглянул на нее и внезапно почувствовал такое отвращение, что едва заставил себя говорить с ней. Как будто страсть, владевшая мною, внезапно улетучилась.

Она слегка улыбнулась.

— Возможно, так оно и случилось, — сказала она.

— Как бы то ни было, она теперь с Генри Норрисом.

— Да, они скоро поженятся.

Она опять повернулась к окну. Ее гнев прошел.

— Мне кажется, когда-то он меня любил.

Вспомнив странные приступы плача и внезапную бледность, которые одно время преследовали главного камергера короля, Фрэнсис сказал:

— Мне кажется, Генри и сейчас вас любит. Я не думаю, что он когда-нибудь перестанет вас любить. Полагаю, что он до сих пор приходит к вам лишь для того, чтобы хоть мимолетно взглянуть на вас.