Замок Саттон
Шрифт:
Теперь терять время было нельзя, и вся семья не разошлась по спальням, а провела остаток ночи в приготовлениях, так что к полудню Роза Вестон, оседлав свою гнедую кобылу, а леди Вестон, разместившись в занавешенном паланкине, отправились в Лондон, чтобы предпринять последнюю попытку. Сэр Ричард, сэр Джон и сэр Уолтер верхом проскакали с ними до деревни Челси, где Вестоны когда-то жили, выше по реке от дома Томаса Мора. Там их кавалькада разделилась: каждый поехал своей дорогой, и у каждого душа была наполнена, в большей или меньшей степени, трагической смесью надежды и отчаяния.
В самое знаменательное утро своей жизни, в день, когда ему в качестве председателя королевской парламентской комиссии предстояло заседать на суде по делу
— Я не могу, я не буду действовать без четких распоряжений короля, — заявил он Уильяму Полету, который на вопрос Норфолка лишь пожал плечами и покачал головой. А на его встревоженное послание к королю пришли только указания от лукавого пройдохи Томаса Кромвеля: на следующее утро он должен заседать в суде.
Даже одеваясь, он поймал себя на том, что по привычке вздыхает. На весы было брошено будущее монархии, так как, независимо от вынесенного сегодня приговора, все это волей-неволей отразится на судьбе Анны Болейн. Если четверо подсудимых будут признаны виновными, то наказания не избежать и ей, в таком случае Генрих станет вдовцом и сможет жениться на своей лишенной подбородка Джейн Сеймур, возможно, чтобы создать новое поколение принцев и вырвать власть у озлобленной принцессы Марии и ее сводной сестры Елизаветы.
— О Боже, — бормотал Норфолк, садясь верхом на коня и направляя его в сторону Вестминстер Холла. — Я хочу, чтобы это произошло хотя бы годом позже. Я желал бы жить в более светлые времена. Как хорошо родиться в менее высокородном семействе!
Когда он подъехал, здание было уже переполнено народом: заседатели, судьи, большинство представителей двора и прочие, у которых хватило положения и влияния, чтобы купить право на вход. Садясь на свое место, Томас Говард огляделся и был чрезмерно потрясен, увидев здесь леди Вестон и Розу: обе были одеты во все черное и сидели среди тех, кто пришел слушать процесс. Присутствие этих двух женщин волновало в немалой степени, но каково для них быть женой и матерью одного из виновных… На этом он оборвал свои размышления. Почему он употребил это слово? Но ведь он, конечно же, еще до допроса свидетелей и до того, как были оглашены все отвратительные подробности обвинений знал, что подсудимые должны быть признаны виновными. Трудно себе представить более жуткую и более изощренную ложь. Тут он на миг ощутил приступ малодушия, бросившего его в дрожь. Мысленно он снова остановился с Захарием на ступеньках гринвичского Уотергейта в лучах ярко-розовой утренней зари и вспомнил слова, которыми они обменялись. Вспомнил, как он уходил, чтобы отправить в Тауэр свою племянницу. Тогда, в том жесте выразилось все, во что он верил, и теперь эта вера должна вернуться к нему. В противном случае ему останется только встать и покинуть Вестминстер Холл на виду у своих собратьев-пэров, а следовательно, — и своего монарха.
Сознавая это, он мрачно нахмурил брови и вдруг поймал взгляд Томаса Болейна, графа Уилтширского. Норфолку стало дурно. Весь тюдоровский двор преследовал жертву, как на охоте со сворой гончих — это было способом выживания. Но такое уже далеко выходило за рамки человеческого достоинства. Непонятно, как этот человек мог сидеть здесь и слушать грязные небылицы, которые неминуемо должны быть высказаны в адрес его дочери? Но вдобавок еще и самому принимать участие в судилище против ее необоснованно обвиняемых «любовников» — это уже слишком! Несмотря на весь ужас страшного события, вопреки своему положению в иерархии, Норфолк усмехнулся и бросил на своего выскочку-шурина презрительный взгляд. «Лицемер», — промолвил он и отвел глаза в сторону.
Наступило время приводить судей к присяге. Люди короля, все двенадцать, были рыцарями
Громким голосом лорд-канцлер, сэр Томас Одли, приказал:
— Ввести заключенных.
И они были доставлены в сопровождении сэра Уильяма Кингстона, коменданта Тауэра. Какие-то глупые, свойственные низменному существу мыслишки мелькнули в сознании Норфолка: что всегда преданный Норрис плохо выбрит; Сметон — всегда такой жизнерадостный любитель песен — сильно похудел; Фрэнсис Вестон неправильно застегнул пуговицы камзола: Бреретон — действительно очень маленького роста.
Он следил за выражением их лиц во время зачитывания обвинения, видел блуждающие недоверчивые взгляды и жаждал узнать, в какой мере вменяемое им в вину могло соответствовать содеянному ими. Но на самом деле ответ был весьма прост. Все это сделала она: подкралась, соблазнила и завладела. Он мог представить ее в своем воображении: эти карие будоражащие глаза, так много обещающие, этот чувственный рот, изогнутый в загадочной улыбке. Она была самой отъявленной сукой, самой распутной шлюхой во всей империи. И это было истинной правдой. Она могла послать своего сына на неминуемую смерть, а теперь загубила жизнь четверых уважаемых мужчин.
Хоть он и не являлся членом суда присяжных, он все-таки поймал себя на мысли, что полностью согласен с вынесенным вердиктом — виновна по всем статьям обвинения. Помимо собственной воли во время чтения приговора — «повесить, выпотрошить и четвертовать, пока еще живы» — Норфолк бросил взгляд на двух дам. Анна Вестон сидела, уставив в одну точку бессмысленный взор, она будто умерла, сидя на своем месте, тогда как Роза глядела на Фрэнсиса, а он на нее, и казалось, это продлится бесконечно.
Норфолк никогда не узнает, не сможет понять, что они хотели сказать друг другу этим прощальным взглядом. Воспоминания. Их первая встреча в детстве в Большом зале замка Саттон. Их невинная любовь. Обрученные мальчик и девочка, которых вдруг связали чувства, о каких они никогда и не мечтали. Страстная любовь. Вожделение и желание. Невинная девушка и придворный. Боль и великолепие осуществления желания. Потеря двух неродившихся детей. Измена. Ухлестывание за Маргарет Шелтон. Кокетливые взгляды на Генри Ниветта. Расставания и неизбежные возвращения. Верность. Глубокая любовь: душа в душу, сердце к сердцу и безраздельная взаимная привязанность.
Все это и многое другое было вложено в последние взгляды, которыми они обменивались между собой. Поскольку оба понимали, что наступил момент прощания навсегда, что не осталось никакой надежды, что жизненный путь, по которому они так радостно следовали вместе, вот-вот будет безжалостно оборван. Он слега покачал головой, давая ей понять, что не виновен в тех чудовищных злодеяниях, о которых она только что услышала, а она ответила почти незаметным кивком, который означал, что ей все понятно. После этого оба улыбнулись, и улыбки не сходили с их лиц, пока он не исчез из ее поля зрения, и она осталась одна, бледная как смерть и застывшая, полумертвая от отчаяния.
Прикосновение к локтю заставило ее посмотреть вниз: она увидела, что ее свекровь вдруг превратилась в старуху, нуждающуюся в помощи, чтобы встать. И вот в это время, когда она хлопотала над женщиной, у которой ноги внезапно отказались служить, герцог Норфолкский, выглядящий, несколько неестественно, оказался рядом с ней и стал помогать леди Вестон встать на ноги, приговаривая:
— Пойдемте, пойдемте. Пошли, пошли.
— Лорд герцог, — сказала Роза.
— Да, моя дорогая? Да, да?