Замок (сборник)
Шрифт:
Ворманн свернул вправо и направился ко входу в подземелье. Дневальные уже должны были отнести туда двух мертвецов. Ворманн решил проверить, положили ли их так, как подобает. Даже эсэсовцы имеют право на достойное обращение с их останками.
В верхнем подвале он бегло осмотрел комнату, где обнаружил покойников. У них были не только разорваны глотки, но и свернуты шеи. Это уже что–то новенькое. В комнате он никого не увидел, лишь на полу валялись обломки двери. Что же здесь произошло? На полу, рядом с солдатами, лежало оружие, из него, видимо, никто не стрелял. Может быть, они пытались спрятаться
Капитан прошел дальше по центральному коридору к пролому в стене и услышал внизу приглушенные голоса. Спускаясь по лестнице, он столкнулся с дневальными, пытавшимися согреть дыханием закоченевшие руки, и приказал им возвратиться обратно.
— Посмотрим, как вы справились с заданием.
В подвале тусклый свет фонариков и керосиновых ламп, которые солдаты держали в руках, выхватил из мрака десять тел на полу.
— Мы привели их в порядок, господин капитан, — сказал солдат в серой форме. — Натянули простыни, они стали сползать.
Ворманн внимательно огляделся. Все как будто в порядке. Надо отправлять погибших на родину. Но как?
Он щелкнул пальцами: ну конечно же — с Кэмпффером! Майор собирался убыть в воскресенье вечером, независимо ни от чего. Он и переправит тела в Плоешти, а оттуда их отвезут самолетом в Германию. Великолепно. И очень удобно.
Тут он заметил, что из–под простыни торчит нога одного из покойников. И подошел ближе, чтобы прикрыть ее. Сапог весь был в грязи. Как будто мертвеца волокли сюда за руки. Второй сапог тоже был в глине.
Ворманн пришел в неописуемую ярость, но быстро поостыл. Какая, собственно, разница? Труп есть труп… Стоит ли поднимать шум из–за пары грязных сапог? На прошлой неделе это, возможно, и имело смысл. Но сейчас — никакого. Мелочь. И все же эти сапоги почему–то вызывали тревогу. Он и сам не знал почему.
— Пошли, ребята.
Капитан отвернулся от трупов. Солдаты с радостью подчинились. Здесь было невыносимо холодно.
Дойдя до лестницы, Ворманн оглянулся. Мертвецы были едва различимы в тусклом свете. Сапоги… Он снова подумал об испачканных, заляпанных глиной сапогах. Потом повернулся и решительно зашагал следом за солдатами.
Кэмпффер стоял у окна и смотрел во двор. Ворманн зашел в подвал, затем вышел оттуда, а майор все стоял и смотрел. Казалось, он должен был чувствовать себя в относительной безопасности, по крайней мере до конца ночи. Но не потому, что на каждом шагу стояли часовые. Просто тварь уже выполнила на сегодня свою задачу, убила двоих, и вряд ли нападет снова.
И все–таки майора сковал леденящий душу ужас.
Страшная мысль пришла ему в голову. До сих пор жертвами были рядовые. Офицеры не погибали. Но может быть, просто потому, что рядовых было больше — примерно двадцать солдат на одного офицера. Где–то в глубине души зрела мысль, что для них с Ворманном убийца приберег что–то более изощренное, чем вырванные глотки.
Майор не знал, откуда такое предчувствие, но совершенно в этом не сомневался. Хоть бы поделиться с кем–нибудь своими страхами, все равно с кем, стало бы немного легче, и он смог бы уснуть.
Но поделиться было не с кем!
И он решил не спать до рассвета,
Глава 23
Замок
Пятница, 2 мая
07 ч 32 мин
Магда ждала у ворот замка, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу. Несмотря на ясное солнечное утро, ей было холодно. Леденящее душу ощущение зла выплеснулось за стены замка и, казалось, начало заполнять перевал. Ночью оно преследовало Магду почти до самой воды, а сейчас, утром, нахлынуло, едва она ступила на мост.
Высокие деревянные ворота были распахнуты настежь и открывали короткий арочный проход, напоминавший туннель. Магда переводила взгляд от входа в башню, откуда должен был появиться отец, на открытый вход в подвал, расположенный прямо напротив главных ворот. Там группа солдат разбирала стену. Если вчера они работали не спеша, почти лениво, то сегодня двигались очень быстро, как–то судорожно. Как сумасшедшие, насмерть перепуганные сумасшедшие.
Почему они не уйдут отсюда, думала девушка. Она никак не могла понять, что заставляет их оставаться здесь день за днем, каждую ночь теряя людей. Это казалось совершенно бессмысленным.
Магда сильно тревожилась за отца. Что они сделали с ним, обнаружив тела несостоявшихся насильников? На подходе к мосту ей вдруг пришла в голову ужасная мысль — а вдруг они его расстреляли? Но страх рассеялся, когда часовой у ворот на ее просьбу увидеть отца согласно кивнул и быстро пошел к башне. И вот теперь, когда она немного успокоилась, в голову полезли разные мысли.
Утром Магда проснулась от тупой боли в колене и голодного писка птенцов за окном. Она лежала в постели, одетая и укрытая покрывалом. Прошлой ночью она была совершенно беззащитна, и Гленн мог легко воспользоваться ее состоянием. Но он не сделал этого, хотя понимал, что девушка сама хочет близости.
Магда вся внутренне сжалась, вспомнив вчерашнее, изумленная собственным бесстыдством. К счастью, Гленн оттолкнул ее… нет, не оттолкнул — просто заколебался. Размышляя об этом, она и радовалась, и огорчалась. Хорошо, что он ничего себе не позволил, но слишком уж легко преодолел соблазн. И ей обидно. Но почему? Она никогда не считала себя сексапильной. Однако сейчас где–то в дальних уголках мозга копошилась гнусная мыслишка, что как женщине ей, видимо, чего–то недостает.
А может быть, она тут ни при чем. Может, Гленн голубой и его больше привлекают мужчины! Впрочем, Магда хорошо понимала, что это не так. При одном лишь воспоминании об их единственном поцелуе ее бросало в жар.
И все равно он отверг ее. А если бы не отверг? Как смогла бы она сегодня смотреть ему в глаза? Униженная сознанием собственной распущенности, Магда избегала его, лишая таким образом себя удовольствия общения с ним. А она так этого жаждала!
Прошлой ночью на нее явно что–то нашло. Такое никогда больше не повторится. Просто она очень устала и физически, и морально. Нападение эсэсовцев, встреча с Моласаром, грубость отца — было от чего помутиться рассудку. Это не она, Магда Куза, лежала прошлой ночью с Гленном в постели, а кто–то другой, совершенно ей незнакомый. Нет, ничего подобного она впредь не допустит.