Замок серебряной розы
Шрифт:
– До завтра, Лягушонок. Иди спать. Хотя бы ты. Мне, судя по всему, предстоит очередная бессонная ночь.
Безжалостно хлопает соседняя дверь.
Как в тумане, обнимаю себя руками. По телу дрожь. Мне холодно.
Потом, спустя целую вечность, оборачиваюсь все-таки к двери в свои покои, дёргаю ручку… с трудом, но вспоминаю, что нужен ключ. Долго-долго роюсь в мешочке, пальцы не слушаются, ничего не могу найти.
В конце концов, с печальным скрипом дверь растворяется передо мною сама. Не дождавшись ключа, Замок ледяной розы услужливо впускает меня внутрь.
Делаю
Веки щиплет от непрошенных слёз.
Темнота и тишина обрушиваются на меня такой тяжестью, как будто на голову упало небо. Всё точно так, как я и боялась. Чувствую себя здесь чужой и маленькой. А ещё – ненужной.
Ещё шаг.
Такая маленькая, уютная комната. Здесь пахнет засохшими розами. Вспоминаю, что сюртук Ричарда так и остался валяться на полу в коридоре, но нет сил вернуться и подобрать.
Интересно, кто жил здесь до меня?
Моё зрение будто смазывается на мгновение.
«Кэти! Кэти, сердечко моё, не убегай!» - женский голос, смутно знакомый, но никак не могу понять, чей.
Там, впереди, у окна, я замечаю маленькую девочку.
Она стоит ко мне спиной. Вижу только пышное кукольное платье зелёного цвета, длинные тёмные кудри до самой талии, в них вплетена синяя лента.
Девочка запрокинула голову и разглядывает витражи.
Синие розы медленно опускаются к ней с потолка. Она тянет руки и касается бархатных лепестков…
И я прихожу в себя.
Дверь за моей спиной захлопнулась. Здесь снова пусто и тихо. И никого. Я одна.
Это… что это было? Я теперь вижу не только будущее, но и прошлое?
Кэти… леди Кэтрин Винтерстоун, мать Ричарда. Это была она?
Почему-то становится грустно, сердце щемит.
Это не моё место.
И это не моя комната.
Я здесь лишняя.
Тихим, вкрадчивым шёпотом в мой разум вторгаются привычные сомнения.
Я, наверное, не нужна ему, раз он так просто меня оставил. Разве я стала бы колебаться хоть мгновение, если бы он попросил меня побыть с ним? А он без колебаний оставил меня одну. Неужели так поступают, если хоть немного любят? Если просто, хотя бы капельку влюблены?
Должно быть, это всё для него несерьёзно.
Я выросла, он увидел во мне симпатичное личико и подумал – почему бы и нет, если девушка сама вешается на шею? А я вешалась.
Обжёг невыносимый стыд.
Я потёрла лоб, тянущий тупой болью где-то глубоко внутри. Эта боль не желала отступать. Она никогда не отступит.
Нужно что-то делать.
Я вскочила и принялась мерять комнату беспокойными шагами.
Даже мысль о том, чтобы лечь спать, вызывала безмолвный протест. Я не могу. Если оставлю всё, как есть, моя мечта к утру точно превратится в пыль. Когда праздники заканчиваются, остаётся лишь блеклое послевкусие разочарования. Эхо непроизнесённых слов. Боль от несбывшихся надежд.
Задыхаясь, я оперлась обеими руками о край старинного стола из красного дерева. Шорохи за моей спиной, как будто плети роз на стенах пришли в движение.
Вспомнился мой прошлый приезд в Замок ледяной розы.
Я тогда тоже думала, что у меня впереди что-то чудесное, что я проведу много времени рядом с человеком, которого
Всё тогда закончилось плачевно.
Я не позволю, чтобы в этот раз всё завершилось так же.
Завтра будет новый день. Завтра, при солнечном свете, покажется глупым и наивным всё, что было ночью. У меня есть только эта ночь, чтобы всё изменить. Теперь, когда я начинаю понимать, как ослепительно прекрасно может быть рядом с ним, я просто не переживу нового отдаления. Если завтра Ричард одумается и снова станет привычным чопорным графом, аристократом до мозга костей, смотрящим на меня свысока, - моё сердце, наверное, остановится.
Выпрямляюсь и нервно оглядываюсь на соседнюю стену.
Он, верно, уже спит.
Совсем рядом. На расстоянии вытянутой руки. Кажется, что так близко, но на самом деле – бесконечно далеко.
Как зачарованная, подхожу, и касаюсь ладонью разделяющей нас границы. Камень медленно теплеет, как живой, отзываясь на моё прикосновение.
Решение понемногу превращается в решимость.
Мне страшно, безумно страшно от того, что я задумала – но ещё страшнее оставаться одной во тьме и слушать голоса в своей голове. Они замолкают только, когда он рядом.
Если я должна отважиться на такой шаг, чтобы привязать его, чтобы у него не осталось больше ни единого сомнения… чтобы мужчина моей мечты никогда-никогда больше не смел смотреть на меня, как на ребёнка – я это сделаю.
– Замок!.. – мой голос дрожит и срывается, в горле пересохло.
Но это волшебное существо умеет, кажется, читать мысли.
В стене под моей ладонью медленно-медленно начинают обрисовываться очертания узкой двери.
Я не знаю, где взяла столько решимости, чтобы переступить порог.
Как смогла не повернуть и не броситься бежать, из каких глубин своего организма добыла столько силы воли, чтоб сделать шаг.
Комната была зеркальная. Такая же, как моя – только кровать у противоположной стены… я бы сказала, не такая уж большая кровать для графской спальни. Как будто здесь когда-то спал подросток, а потом перерос свою комнату, но не стал ничего менять. Я почему-то ожидала аристократической роскоши, но никак не лаконичного, почти спартанского убранства этих покоев, где и не было-то ничего, кроме книг на глубоких полках, письменного стола у окна с канделябрами, платяного шкафа и… кровати. Обыкновенной такой кровати, безо всяких даже балдахинов.
Когда я была невольным шпионом в Замке ледяной розы и подсматривала за Ричардом в ванной, это была совсем в другом месте. Кажется, леди Кэтрин упоминала, что недавно в Замке были перестановки и сыну отдали старую спальню родителей… непонятно только, как они в этой кровати умудрялись вдвоём помещаться. Этот вон… еле-еле помещается один.
Отвлекаю себя подобными глупыми мыслями и разглядыванием обстановки, как могу.
Чтобы только оттянуть момент, когда разум полностью сконцентрируется на одном-единственном доминирующем объекте обстановки, к которому постоянно невольно убегает взгляд.