Замок тайн
Шрифт:
— Вы молчите? Отвечайте же!
Она не имела права требовать, но тем не менее настаивала. Он смотрел на нее. Даже в полумраке она видела его горящий взгляд.
— Потому что сейчас со мной рядом вы. И я ни о чем не могу думать, кроме вас, — тихо и словно с усилием и стыдом, что говорит правду, ответил Стивен.
У нее забилось сердце так, что стало больно дышать. Мир кружился и плыл. Все казалось нереальным. Как во сне… Как в одном из тех упоительных снов, в которых он говорил ей эти слова. Она боялась лишь одного — что сейчас проснется.
— Стив… —
— Я, кажется, пьяна, — прошептала она, положив голову ему на плечо. Рэйчел почувствовала, что Стивен готов отпустить ее, словно ее слова принудили его к этому, но теперь уже она не пускала его, обняв и крепко прижавшись.
Его лицо было так близко, а прикосновение поддерживающих ее сильных рук волновало. Пьянящее влечение к Стивену пронзило ее, подчинив все остальные чувства и мысли. Она слышала лишь свое прерывистое дыхание, оглушающе стучащее сердце.
— Я ведь еще не поблагодарила вас за то, что вы спасли меня.
— Рэйчел, — задыхаясь, почти умоляя, произнес он, но она прижала палец к его губам. Потом ее рука скользнула по его лицу, едва касаясь, прошлась по губам, светлым усам, контуру уха, пропуская меж пальцев шелковистые волосы.
— Рэйчел, — опять произнес, почти шептал он. — Мы просто пьяны.
Его глаза горели огнем, и это сделало ее смелой. О, она бы умерла, если бы сейчас он отпустил ее. Она вся дрожала, словно не в силах поверить в это. Все ее тело пылало и задыхалось от охвативших ее чувств. Забыв все на свете, она прошептала:
— И нам хорошо вдвоем. Не так ли?
Он поглядел на ее губы. Яркие, пухлые, манящие. Он медленно закрыл глаза и приник к ним. Ах, этот вкус, этот аромат, ее аромат и нежность ее губ были так знакомы, будто он целовал ее сотни раз. Она была так близка ему, дорога, желанна… Целуя ее, он почувствовал, как разомкнулись ему навстречу ее уста, как, еще не искушенная, она сильно вздрогнула, ответила ему, и сильнее обняла. «Она хотела этого», — пронеслось у него в сознании с запоздалым удивлением, и он забыл обо всем, целуя ее со все возрастающим желанием.
Рэйчел не нужно было учиться целоваться. Она поняла все мгновенно. Ее горячая испанская кровь, ее так долго сдерживаемый темперамент подсказали ей все. Она словно попала в родную стихию, захваченная страстью обнимавшего ее мужчины, и поддавалась ему, совсем не сдерживая себя; чувствовала его жаркие губы на своих устах… Потом на шее, на плечах… Его камзол упал с ее плеч, руки ласкали ее со все большей страстью, он целовал так жадно, словно хотел выпить всю ее кровь… Больше она не могла думать ни о чем, растворяясь в сладостной жажде его любви. Раскаяние следовало оставить на потом…
Она с радостью позволила ему раздеть себя, видела, как, отстегнув и отложив шпагу, он резко сорвал с себя рубаху. Рэйчел глядела на него как зачарованная. Он был таким сильным… таким притягивающим. Она гладила его плечи, сильные руки,
— Стив, — прошептала она. — Я так давно люблю тебя… Я была так несчастна.
Она не понимала, что говорит, и, лишь на миг приоткрыв глаза, увидела счастливое изумление в его глазах. Это было более, чем она могла себе представить. Его ласки доводили ее до исступления.
— Пожалуйста!.. — молила она, совсем не понимая, что именно она хочет. Но где-то в ней таилось какое-то невероятное, сводящее с ума напряжение. И освободить от него мог только он. Она всегда так хотела этого. Рэйчел понимала, что сейчас что-то произойдет, но именно этого она и ждала.
Когда он наконец нежно и бережно овладел ею, она даже не испытала боли, настолько сильным оказалось ожидаемое наслаждение. Она поднялась ему навстречу, зная, что именно этого он и ждет. Невольный стон вырвался из его груди и прошептал ее имя… Так нежно, так бесконечно нежно… Каким-то остатком сознания она отметила, что именно ее имя, а не сестры, он повторил у самых ее губ. И еще подумала, что доставляет ему радость… что же ей еще было желать? А потом была страсть. Сумасшедшая, упоительная, в которой движения обоих были подчинены какой-то непонятной силе, владеющей ими без их на то воли, уносившей их все дальше и дальше, но одновременно делающих все ближе друг к другу… уводя туда, к искрящимся далям, где рождается экстаз.
Потом она глядела прямо перед собой, не замечая текущих по лицу счастливых слез. Он целовал ее лицо и улыбался, и она, придя в себя, улыбнулась ему. Они не замечали, где они, не чувствовали холода, о чем-то говорили, почти не зная о чем. И опять целовались и целовались, сжимая друг друга в объятиях, прерывая поцелуи, чтобы опять их возобновить со счастливым смехом. Они вдруг забыли, что не принадлежат друг другу, что Стивен с приездом Робсарта считал, будто его женитьба на Еве уже не за горами, а Рэйчел забыла, что еще недавно ответила «да» другому, в которого, как считала, была влюблена.
Дивно, как вмиг изменился мир. Он стал другим, словно созданным только для них. Они даже не вспомнили об опасности, которой недавно подверглись, не видели убогости своего холодного обиталища.
— Ты восхитительна, — шептал Стивен. — Это тебя я искал всю жизнь.
— Я твоя, Стив, я так давно твоя. Всю жизнь…
— И ты скрывала!
Он чуть не сказал: «Что ты наделала?» Но не произнес этого. Существовал определенный барьер, сквозь который они не смели сейчас переступить из подсознательного страха разрушить дивное очарование, словно понимая, что тогда все исчезнет. Они наслаждались этим неожиданным, ослепительным счастьем, будто зная, что срок для него так краток…