Замок темного барона
Шрифт:
Когда это произошло, он — как всякий ирландский патриот — занял позицию совсем иную, стратегически выгодную и хорошо вооруженную! Борцам за единую независимую Ирландию частенько приходилось прибегать к крайне радикальным методам. Конечно, сторонники колонизаторских взглядов и имперской дипломатии поспешили окрестить таких убежденных борцов «ирландскими националистами», «радикальными леваками» и даже «террористами». Хотя никакие гнусные ярлыки и полицейские репрессии не могли заставить их отказаться от убеждений! Конфликт разгорался год от года…
Жирная черта границей рассекла
Однажды, устав от бесконечной череды похорон ирландских патриотов, превращающихся в манифестации, и манифестаций, непременно заканчивающихся взрывами, стрельбой и похоронами, мистер Пенслоу понял, что нужно сменить методы воздействия на окружающий мир. Разумеется, он не побежал заявлять о своих новых убеждениях в ближайший полицейский участок: маловероятно, чтобы циничное британское правосудие, прикрывающее свою старческую плешь побитым молью париком с буклями, было снисходительно к ирландцу! Он просто зачехлил снайперскую винтовку и открутил крышечку самопишущего пера: меткое слово разит точнее пули! — за несколько лет журналист Пенслоу окончательно убедился в этом.
В решении отказаться от радикальных методов борьбы Пенслоу не был оригинален — например, парень, которого в годы совместной борьбы он знал под именем Взрывник Ронан стал со временем священником. Да, представьте себе, банальным католическим попом! Можете сами сходить в N-бургский собор, спросить отца Грегора и наслаждаться жалким зрелищем. Вот во что целибат может превратить нормального мужика! Нет, разумеется, он не имеет понятия о половой состоятельности отца Грегора, о его нетрадиционных сексуальных предпочтениях тем более… Он хотел сказать о другой, еще более мерзкой, метаморфозе. Его товарищ по оружию превратился в пацифиста! Пацифизм — всего лишь философское оправдание собственной трусости. Если, конечно, скромное мнение мистера Песлоу об этой мировоззренческой концепции интересует господ офицеров.
Когда пастор-пацифист увидал чемодан — тот самый клетчатый чемодан — в руках былого сподвижника по справедливой борьбе, он тут же решил, что в чемодан упакована бомба, и принялся вопить, без всякого снисхождения к милому сердцам патриотов ирландскому языку, чтобы Ирвин убирался! Он — пастор Грегор — не позволит оставить смертоносный чемодан в Божьем храме ни на сутки, ни на час, ни даже на пятнадцать минут!
Нет, как можно! Вы снова превратно поняли! Чемодан не принадлежал ему — Ирвину Пенслоу. Он понятия не имел о содержимом этого багажа. Он просто поступил как джентльмен — в этом вся его вина. Джентльмен — ужасное, сугубо англоязычное слово, что оно может принести ирландцу кроме проблем?
Куда он — Ирвин Пенслоу — подевал пистолет и фотоаппарат? У него нет намерения солгать Полковнику, хотя ответ мало прибавит к позитивному имиджу либерального журналиста. Он имел слабость. Нет, не болезнь. Слабость играть в карты с пожилым человеком, весьма разнообразно информированным, хотя Ирвину так мало известно о его личности и биографии. С целью сбора информации об истории Замка он
Что испытывает в связи с этим? Стыд.
Нет, он больше не позволит себе отвлекаться.
Конечно, он готов изложить события последовательно. Итак, приблизительно в половине седьмого он направлялся в собор по сугубо личному делу. Нет, это личное дело не имеет отношения к происшествию (тут герр Журналист тяжело и грустно вздохнул и заметно покраснел). В нескольких шагах от соборного портика его остановила молодая дама. Она попросила внести в собор ее чемодан и незаметно поставить под самую заднюю скамью справа — чтобы ее близкий человек смог забрать этот багаж во время утренней службы…
Нет, он не поинтересовался содержимым. Почему? Знают ли господа, чем джентльмен отличается от сотрудника Гестапо? Джентльмен не задает даме лишних вопросов! Ну что вы, таким сопоставлением он не имел намерения обвинить присутствующих офицеров СС в некомпетентности и тем более оскорбить! Он имел намерение пошутить! И приносит извинения.
Он очень сочувствует боеспособным молодым людям, которые так бессмысленно расстались с жизнью в горах, и с готовностью составит словесный портрет дамы или примет участие в ее опознании…
— Это она? — герр Кольбах резко раскрыл перед Пенслоу папку с фотографиями тела пухленькой фройлян.
— Нет-нет, — отрицательно замотал головой Пенслоу и принялся уточнять: — Та дама… Она тоже привлекательная, даже красивая, но совсем другая. Старше. В нарядный одежда. Дорогой одежда и совсем удрученный вид. Совсем худая. Стройная — да, именно так, правильное слово, спасибо, герр Ратт. Усталые глаза… "Темные волосы… Такие, знаете… — герр Журналист стал быстро вращать пальцем, описывая в воздухе плотную спираль.
— Она была кудрявая? — догадался Пауль.
— Да, да… именно так! Молодая дама имела такой приятный голос… Глубокий — очень красивый…
Ну вот, все ясно. С голоса герру Журналисту и следовало начинать. Да уж, надо быть настоящим джентльменом, чтобы назвать сорокалетнюю курву молодой дамой! На всякий случай Пауль уточнил:
— Герр Пенслоу, вы сможете опознать описанную фрау по голосу?
— Без проблем, — уверенно кивнул журналист.
Пауль засунул в пишущую машинку бланк протокола опознания. Саркастически, почти как шеф Кольбах, скривил губы и набрал номер телефона. Не велика секретность: два звонка — нажать на рычаг, снова набрать номер — один звонок — снова перерыв, опять два звонка — и наконец:
— Клаус, ты? Чего так поздно? — зашелестел в трубке глубокий грудной, слегка испуганный голос. — Ты с ума сошел… Звонить в такое время… У тебя есть часы?
Пауль брезгливо отстранился от трубки и прислонил ее к уху Пенслоу.
— Милый, ну что ты молчишь? Ты обиделся… Обиделся — мой бедненький мальчик? Ты где сейчас? Ну скажи мне, что не обиделся?? Ты меня слышишь???
Пауль повесил трубку.
— Это действительно голос той дамы! — Пенслоу закивал с радостным удовлетворением. — Такой характерный! Я его не мог путать! Это она. Стройная фрау. Незнакомка с Соборной площади.