Замок в Пиренеях
Шрифт:
Теперь, тридцать лет спустя, к этой истории присоединяется новая глава. Ты выходишь на веранду с чашкой кофе в руке и внезапно видишь там меня. И тогда мне мгновенно кажется, что я вижу себя под твоим углом зрения, и мной овладевает тревога.
Последуй теперь за мной, за этим моим мысленным экспериментом — мне это важно, потому что этот эксперимент вызывает у меня мучительное сомнение, охватившее меня в последнее время. Да, Стейн, я тоже могу сомневаться.
Вспомни, как мы тогда переезжали горы, и попробуй представить себе, будто бы мы вмонтировали в капот автомашины кинокамеру. Если бы она сняла дорогу в самый момент столкновения, ты можешь быть уверен в том, что женщина с шалью позволила бы себе попасть
Теперь ты наверняка считаешь, что я выражаюсь слишком странно. Но и пишу о действительно странном.
Та, кого мы именуем Брусничницей, была откровением потустороннего мира. Но, как я уже призналась, я не так уж уверена в том, что мы могли бы заснять ее на пленку или записать ее слова на магнитофон. Она — дух, отыскавший двух живых людей из плоти и крови. Правильнее было бы сказать, что она «материализовалась». Мы ведь и слышали с тобой разное. Она явилась к нам с одной мыслью, обращенной к тебе, и с другой — ко мне. Слова были совершенно разные. Хота весть, послание практически не отличались.
Благодаря литературе я кое-что знаю о людях, имевших подобный нашему опыт. Позволь только подчеркнуть один важный момент. Духи, естественно, не очень-то связаны со временем и местом в нашем, так сказать, четырехмерном существовании. Не важно, приходила ли к нам Брусничница, или это нечто, что возникло у нас в мозгу. Она могла быть предостережением, предзнаменованием, она, возможно, по-прежнему пребывает среди нас.
«Но мы ведь сбили ее», — наверняка думаешь ты, да ведь и я постоянно приводила доводы в пользу того, что она скончалась либо сразу, либо через несколько дней. Вот о чем я спрашиваю, Стейн! О том, что вдруг заставило меня сомневаться. Что, если пережитое нами возле горного озера — предзнаменование чего-то, долженствующего произойти; чего-то, что должно еще случиться?
Но разбитые фары? А ведь и ремни безопасности натянулись! Да, но не очень сильно, а кроме того, что-то нас задело… Не то чтобы я выражаю какое-то сомнение, но ведь обрушившееся на нас несчастье вполне могло быть проявлением духа.
Уже тогда я размышляла о том, что, принимая во внимание все обстоятельства аварии, нашему автомобилю был нанесен очень скромный ущерб. К тому же ты сразу же поехал дальше. А как было бы в том случае, если бы мы наехали на оленя?
Чуть позднее мы повернули обратно и нашли ту шаль. Это правда, и теперь я говорю как ты, что авария случилась очень давно и сегодня я не знаю… Но полиция заверила нас, что никакого несчастья в этих местах не произошло.
Чтобы быть абсолютно уверенной в том, что мы учли все возможности, я выдвигаю такую альтернативу… Брусничница явилась нам три раза. Сначала на тропке, в горах Хемседаля, затем у горного озера и наконец — в березовой роще, за старой деревянной гостиницей. Что ты думаешь об этом, Стейн?
Она никогда не показывалась после этого — ни тебе, ни мне, это был один из первых вопросов, которые мы задавали друг другу, когда оставались с глазу на глаз. Других свидетелей ее появлений, кроме нас с тобой, возможно, нет.
Надеюсь, что эти рассуждения не покажутся тебе слишком вызывающими. Я боюсь, как бы ты снова не порвал со мной по той причине, что наши мнения слишком различаются. Возможно, ты по-прежнему считаешь, что у меня больная психика. Но я знаю, что ты способен более широко истолковать то, что мы пережили тогда, хотя и пришли к совершенно разным выводам. Я помню наши разговоры в первые сутки, помню наше путешествие на машине в Осло. Тогда я начала загромождать нашу квартиру своими книгами, а ты всерьез замкнулся. А теперь, через тридцать лет, написал, что боялся меня. Не хочу, чтобы эти слова оказались последними. Не забывай, что когда-то мы с тобой были пещерными жителями. Ради
95
Человек прямоходящий, стоящий на двух ногах (лат.).
Ты никогда не забывал напомнить, что наши тела схожи с телами черепах и пресмыкающихся, но, несмотря на генетическое родство между примитивными позвоночными и Homo sapiens, по моему мнению, человек существенно отличается от черепахи. Мы можем встать перед зеркалом и посмотреть себе в глаза, а ведь глаза — это зеркало души. Мы свидетели нашей собственной тайны. Один индийский мудрец говорил: «Атеизм не есть вера в славу собственной души».
Здесь и сейчас мы — этой тело, и душа, всё сразу. Но нам необходимо изжить в себе примитивное животное. У Брусничницы нет больше тела из плоти и крови, она — диво за пределами этого мира. Я хотела бы, чтобы ты когда-нибудь открыл свои глаза на то божественное чудо, весть о котором она разносит.
Я с легкой улыбкой думаю о прошлом, о том, как мы снова и снова ненасытно предавались друг другу. Я словно смотрю фильм, снятый в те последние дни, которые мы провели на берегу фьорда. Прекрасное воспоминание! Я не стыжусь своей страстной натуры, и все же не об этом здесь идет речь. Я радуюсь сегодня тому, что я представляю собой нечто большее… что я стала осмотрительнее.
Жду твоего ответа.
> VIII
>>>
Колокольчики наперстянки! Ты — гений! Сама об этом не подозревая, ты, возможно, решила старую загадку. Но лучше я начну с другого конца.
Я опять здесь. Сижу в той же комнате в башне, что и в прошлый раз. Недавно, усевшись все в тот же старый шезлонг с невесомым ноутбуком на коленях, я получил и прочитал твое письмо. Было приятно. И больно. Пришлось даже выйти на балкон и бросить взгляд на горы и ледник, чтобы прийти в себя. Прочитав твое послание, я спустился вниз, к старой пароходной пристани. Казалось, я могу столкнуться здесь с нами прежними. Что такое время? Оно напоминает мне дважды показанный фильм. Я прочитал письмо дважды — и стер его. Потом сел за маленький столик, чтобы ответить.
Ровно в полдень я удрал из института, устремившись в том же направлении, что и тридцать лет назад. Я уже писал, что меня обуяла тревога, что я принял решение… И сообщил о своем приезде из Гуля.
Я позвонил Берит и сказал, что взял машину и нахожусь в горах, где пробуду в старой деревянной гостинице весь уик-энд, займусь двумя статьями, которые давно уже собираюсь написать. Я сказал, что обе статьи связаны с Музеем ледников. Понятно, что это — лишь предлог, а было нечто другое, что так растревожило меня, и это, разумеется, были письма от тебя. Мне необходимо было снова здесь оказаться. Я успел к обеду, поел и сразу же рванул наверх, в номер, где открыл последнюю почту от тебя. Прошло всего лишь полчаса с тех пор, как ты ее отослала. Я захватил с собой графинчик с вином, теперь он стоит передо мной на столике — пустой.