Замок янтарной розы
Шрифт:
Страх темноты (4)
Но кот пока не торопится выпускать когти, а значит, искать пути отступления еще рано. К тому же, у птички что-то спросили, и синдром примерной ученицы не дает так просто оставить вопрос без ответа. Хотя бы перед самой собой.
Итак, что же говорят мне остальные органы чувств? Ах, если бы это можно было так просто описать!..
Слух.
Он говорит, что рядом со мной в темноте идёт кто-то большой и сильный. У этого почти-незнакомца мягкая кошачья походка и шаги совершенно бесшумны – но на самой границе восприятия я улавливаю шелест плотной
Осязание.
Оно тоже себя чувствует сейчас очень неплохо. Ладонь, обхватившая мою руку, - тёплая, сухая, а ещё немного шершавая на ощупь. И биение чужого пульса чуть-чуть отдаётся в меня. И кстати, оно совсем не так спокойно, как пытается убедить убаюкивающий голос.
А потом, видимо, совсем куда-то пропадает мой инстинкт самосохранения. Наверное, проваливается в тартарары вместе с тщательно вдолбленным с пелёнок воспитанием. Потому что я, даже не задумываясь, решаю проверить одну мимолётную догадку – и украдкой сдвигаю указательный палец так, чтобы коснуться подушечек на ладони своего провожатого. Осторожно глажу эту жёсткую ладонь...
Так и есть. Мозоли. Разве у принцев могут быть мозоли на руках?
– Ничего удивительного, если днями напролёт травишь корабельные снасти, - ворчит Генрих. Я в испуге от собственного порыва возвращаю палец на место и даю себе зарок дальше идти тихо как мышка. Я что же, подумала вслух? Или у принца задатки телепатии?
Обоняние.
Вот ему приходится совсем уж туго. Потому что безумный пряный аромат теперь слишком близко – он щекочет ноздри, забирается под кожу, пропитывает, кажется, даже мою собственную одежду и волосы. И самое раздражающее во всем этом сумасшествии – то, что я никак не могу разгадать, из каких в точности нот сложен привязчивый аккорд.
– Птенчик, ты прекратишь меня обнюхивать? Я, конечно, с корабля на бал и всё такое… но не до такой же степени, кхм, благоухаю, – смеется Ужасный Принц.
Нет, я сегодня точно больна! Со мной что-то не то. Это всё головная боль виновата. Да-да, вот именно!
Когда я нашла причину, мне немного полегчало. Вот только я молчу уже непростительно долго. Меня же вроде о чём-то спрашивали? Забыла, о чём.
– Эм-м-м… Ваше высочество, можно бестактный вопрос?
– Валяй.
– Ну мне и правда интересно, чем от вас таким пахнет?
– Каким – «таким»?
Нет, он точно надо мной потешается! Когда уже наступит конец этому кошмарно длинному коридору? Мы скоро до самой Фрагонары дойдём!
– Ну, таким… пряным. Как будто смешали ваниль и жгучий перец.
– Ах, это! Джименея. Из недавнего плавания привёз. Приправа из молотой сердцевины орехов джемни. Орехи джемни – это плоды пальмы, которая растет на Горте. Горт – это остров такой, двести морских миль к зюйд-весту от самого мелкого из Ледяных Островов…
– Только не надо пояснять, что такое Ледяные Острова, мы на них живём, - проворчала я. Нет, ну какой же болтун! Я думать так быстро не успеваю, как этот странный принц – языком чесать.
– Если бы тебе пришлось вытерпеть
– Шутите! – ахнула я.
Принц фыркнул где-то над моим правым плечом.
– Ну вообще-то да, не удержался, прости. Но лишения и правду были! Я чуть не отбил себе всю… эм-м-м… совесть, когда шендарахнулся с пальмы. Чтоб ты знала, за этими самыми орехами очень высоко нужно лезть по совершенно голому стволу, который к тому же ещё и весь шатается!
– Бедный-бедный принц! Вот с тех пор, видимо, в его организме и не достаёт некоторых важных черт характера. Растерял при падении, - покачала головой я, хотя в темноте и не видно.
– Тебе смешно, маленькая язва, а я месяц ходил весь враскоряку!
– Оно хоть того стоило? – я изо все сил изобразила голосом участие, хотя так и подмывало расхохотаться, стоило представить себе эту картину.
– Ещё бы! Чтоб ты знала, джименея славится как лекарство от ста болезней, и продается на рынках Материка из расчета грамм за унцию золота! Успокаивает нервы, будоражит чувства, и…
Он замолчал и остановился. Я остановилась тоже.
– Что – «и»? – поторопила я рассказчика. Рассказ меня не на шутку увлёк.
– …и мы пришли, - мрачно закончил фразу Генрих.
Только теперь я заметила, что в паре шагов от нас тонкая, еле видимая полоса света рисует очертания двери. Стоит протянуть руку – и вот она! Свобода. Там, впереди, должна быть лестничная площадка. Всего лишь перейти ее, свернуть в правильном направлении и оказаться в другом коридоре – ярко освещенном, красиво обставленном… совсем обычном.
Я уже различала тихие голоса и дамский смех – кто-то из гостей поднимался по лестнице, возвращался с бала в свои покои.
Подуло слабым сквозняком.
– Открывай и иди. Я останусь здесь.
Генрих отпустил мою руку и кажется, сделал шаг в сторону.
А у него изменился голос… Стал какой-то странный. Задумчивый. Сухой.
Я почувствовала себя вдруг героиней той старой сказки, в которой ровно в полночь чары развеялись, и карета превратилась в тыкву.
Протянула руку и робко коснулась деревянной рельефной поверхности. И правда – дверь на месте… Нащупала дверную ручку, потянула на себя. Слабое освещение выхватило из темноты очертания фигуры стоящего рядом человека – руки сложены на груди, прислонился к стене напротив в небрежной позе. Жаль, что я снова не узнаю, какого цвета глаза у этого Ужасного Принца.
Я сжала дверную ручку крепче. Спину прямо, и голос у меня дрожать не будет.
– Благодарю, милорд! Вы очень мне помогли с моей... боязнью темноты. Я непременно расскажу вам после, подействовал ли метод.
– Не стоит. В твоих же интересах, чтобы нас не видели рядом.
Какое неподвижное лицо. Как жестка линия плотно сомкнутых губ.
– Отчего же?
– Как ты правильно заметила, у меня не слишком хорошая репутация. Не хочу, чтобы о тебе пошли пересуды. Нелегко будет объяснить, при каких обстоятельствах мы познакомились. Так что лучше делать вид, что и не знакомы вовсе. А пожалуй, и самим об этом забыть.