Заморозь мне «Маргариту»

Хендерсон Лорен

Глава семнадцатая

Я вскарабкалась по трапу, через люк спрыгнула на линолеум, отряхнулась и задумчиво посмотрела на дверь гримерки с табличкой «Мисс Хэзел Даффи. Елена». Поддавшись внезапному порыву, я постучалась.

– Войдите, – раздался голос Хэзел.

Я приоткрыла дверь, просунула в гримерку голову и сказала почти честно:

– Проходила мимо и решила узнать, как ты. Подобно большинству комнат в «Кроссе» гримерка Хэзел была совсем крошечной. В помещениях побольше актеры обычно располагались по двое, а в самой шикарной гримерной, переделанной из двух обычных, поддерживали

шаткое перемирие Хьюго и Билл. Хэзел переодевалась в обычной маленькой комнатке, выкрашенной некогда белой, а сейчас пожелтевшей от старости краской, облупившейся в тех местах, где бесчисленные актеры кусочками изоленты или кнопками пришлепывали открытки и фотографии, от которых теперь остались лишь оторванные уголки. В углу стоял маленький электрокамин, весьма ненадежный на вид; вдоль стены тянулась узкая стойка, над которой висели зеркало и лампочка без абажура. Из прочей обстановки имелись вешалка для одежды и два стула. Протертый коврик застрял в двери, когда я закрывала ее за собой.

– Уютно, – протянула я, оглядываясь.

– На самом деле мне больше и не нужно, – отозвалась как всегда сдержанная Хэзел.

Хэзел уже сняла сценический костюм и переоделась в джинсы и рубашку. Сидя перед зеркалом, она салфеткой и детским лосьоном снимала грим. Под зеркалом выстроились пузырьки и баночки недорогой косметики. Не сомневаюсь, что Фиалка пользуется кремом от «Ланком» и самыми нежными и безумно дорогими ватными тампонами.

– Глаз не саднит? – спросила я, проявляя чуткость и заботу.

– Немного. Потом мазью намажу. Спасибо, что зашла.

– Не за что. Мне все равно нечего делать. У вас сейчас начинается самое интересное, а я свою работу уже закончила. – Я старалась говорить максимально убедительно. – Получается неплохо, как ты считаешь?

– Я довольна, – ответила Хэзел, встретившись со мной глазами в зеркале.

Я не поняла, что она имела в виду – постановку в целом или свою роль. Удалив макияж, она стащила с головы парик и начала расчесывать его аккуратными короткими движениями. Повесив парик на стойку, Хэзел занялась собственными волосами – с ними она была далеко не так заботлива, как с фальшивым хвостом. Очень в ее духе.

– Слава богу, по-моему, все эти огорчения не очень повредили пьесе, – отважно рванулась я в атаку. – Если не считать Фиалки, конечно, но ее можно понять. Это ведь она первой обнаружила его. К тому же он был ее любовником.

– Фиалка не нарочно, – безмятежно ответила Хэзел. – Она не хотела меня поцарапать, – добавила она, заметив, что первая фраза меня озадачила. Она, как всегда, говорила только о том, что касалось либо ее, либо постановки. – Фиалка просто немного огорчена, ты права. Я не сомневаюсь, впредь она будет осторожнее. Она тоже очень испугалась.

– А как тебе вообще все это? – спросила я, решив, что ничего не остается, кроме как спросить прямо. – Ты же была знакома с той девушкой. С Ширли Лоуэлл. Вы даже, кажется, дружили. Помню, ты сама об этом говорила на репетиции.

– Да, мы учились в одной театральной школе, когда она пропала, – ответила Хэзел. Голос ее не дрогнул, выражение глаз не изменилось. Запросто обманет любой детектор лжи. – Думаю, мы с ней дружили, – с сомнением добавила она, будто не совсем понимая, что означает слово «дружить».

Хэзел собрала волосы в узел и принялась накладывать на лицо и шею детский лосьон. Я следила за ее медленными, аккуратными

движениями. Она заботилась о своей внешности с отстраненным вниманием. Ее лицо было лишь одним из инструментов актрисы, требующих постоянного ухода. Прежде я видела не саму Хэзел, а лишь персонаж, в который она перевоплощается. У нее были мышиного цвета волосы, широкий лоб и тонкое лицо – хоть оно и не обладало подвижностью обезьяньей мордашки Мэри, но могло быть очень выразительным. Широко посаженные серые глаза много выиграли бы, если бы Хэзел положила на длинные ресницы несколько слоев туши; но она лишь немного припудрила лицо – чтобы смахнуть блестки, а вовсе не добиваясь какого-то эффекта, – и повернулась ко мне, по всей видимости решив, что с макияжем покончено. Я припомнила Джуди Денч [73] и прочих актрис с заурядной внешностью и незапоминающимися лицами, которым удавалось убедить зрителя в своей неотразимости и оригинальности.

73

Джуди Денч (р. 1934) – британская актриса.

– Ширли была странной девушкой, – задумчиво проговорила Хэзел. – Неплохой актрисой, но в определенных пределах. Мы часто вместе обедали после занятий. Она жила недалеко от меня. Ширли нельзя было назвать счастливой. Я удивилась, когда она пропала. Она очень серьезно относилась к театру, и мне показалось странным, что она вдруг стала пропускать занятия. Позже нам сообщили, что найдена ее машина, а Ширли покончила с собой. Это меня тоже несколько удивило. А потом я подумала и поняла, что ничего странного нет.

Я тупо смотрела на Хэзел, сочувствуя полицейскому, который снимал с нее показания, – Хэзел можно допрашивать целый день и не получить ни малейшего представления о человеке, которого она описывает. Похоже, она сама не знала, что представляла собой Ширли Лоуэлл.

– Какая она была? – спросила я. Интересно, что Хэзел ответит.

– Ширли неплохо играла, но, как я уже сказала, у нее был не очень большой диапазон.

– Я имею в виду как человек, а не как актриса, – мягко уточнила я.

Этот вопрос поставил Хэзел в тупик. После некоторого раздумья она ответила:

– Хороший человек. С ней было легко. Амбициозная. Думаю, именно поэтому у нее был роман с Филипом. На самом деле мужчины ей не нравились. Она пошла на это, потому что так лучше для карьеры. А не потому, что ей хотелось.

Я не отрываясь смотрела на нее:

– Ты все это время знала, что у Ширли был роман с Филипом?

– Ой, нет. То есть я даже сейчас в этом не уверена. Но так считают полицейские. Они спрашивали, говорила ли она когда-нибудь о нем, но я не помню.

Вот этому я ничуть не удивилась – трудно представить, что кто-то станет поверять Хэзел свои душевные секреты. Я невольно задумалась о личной жизни самой Хэзел. Сексуальности она лишена напрочь – настоящая амеба, размножающаяся делением. Всю свою страсть Хэзел приберегает для сцены.

– Но разумно предположить, что Ширли могла с ним встречаться, – продолжала Хэзел. – Она была очень похожа на Фиалку.

Я тут же вспомнила слова Марджери о том, что фотография Ширли напомнила ей кого-то. Вероятно, Фиалку. У Филипа Кэнтли, похоже, имелась склонность к определенному типу женщин.