Замурованная. 24 года в аду
Шрифт:
Паттайя – место небезызвестное среди искателей секса, включая педофилов. Притоны и клубы, предлагающие эротические развлечения, выстроились в ряды, растянувшись по всему городу, где добрых пятьдесят тысяч официанток, массажисток и проституток обслуживали по большей части приезжую публику. Но предпочтения Фрицля оказались не так традиционны, как казалось его товарищам. По ночам он также наведывался в пользовавшийся дурной славой гей-притон «Бойзтаун».
Британский турист Стивен Криксон из Хайтона, Ливерпуль, вспоминал, что когда Фрицль оставался в одиночестве, он демонстрировал свои эпатажные
Его видели держащимся за руки с молоденьким парнишкой и знали, что он платил за секс с мальчиками-подростками по вызову и проститутками-трансвеститами. Британские отдыхающие принимали его за немца, а не за австрийца из-за его привычки занимать за собой шезлонг, оставляя на нем пляжное полотенце.
«На пляже перед нами он строил из себя господина и к персоналу относился с презрением, – рассказал Криксон, отдыхавший в Паттайе со своей девушкой. – Он не нравился абсолютно никому».
В одной из немецких газет появились снимки из тайского путешествия Фрицля 1998 года, где его поездка была представлена «джентльменским вояжем». На них он изображен улыбающимся и загорелым, так как он валялся с голой грудью на пляже, плавал на серфе в обтягивающих плавках, наслаждался вниманием тайской массажистки, ужинал в ресторанчиках под открытым небом и закупал сувениры на местных рынках Паттайи, не тревожась ровным счетом ни о чем на свете.
На вопрос, достаточное ли внимание уделила полиция его поездкам, Франц Польцер ответил: «Его отпуск к нам не имеет никакого отношения».
И все же его отсутствие в отпусках по нескольку недель кряду заставляет задуматься, не имел ли он сообщника. Но полиция полагает, что он был настолько организован, что этого не требовалось. «Достоверно известно, что жилое пространство этой тюрьмы было узко ограничено, но оборудовано всем необходимым для поддержания жизни – например, в холодильниках и морозильной камере хранились огромные запасы еды. Не было проблем и со стиркой – там была стиральная машина и даже электрическая плитка, чтобы готовить пищу».
Понятно, что в таком случае перед его отъездом должна была быть проведена немалая подготовительная работа. А именно, предстояло сделать несколько дополнительных поездок в отдаленные магазины и провести несколько лишних часов поздней ночью, перетаскивая тележки с провизией вниз.
У пленников его отъезды вызывали смешанные чувства. С одной стороны, радости – Элизабет не приходилось выполнять его грязные ненасытные сексуальные требования, а дети чувствовали себя свободными от его увещеваний. С другой стороны, он был единственной ниточкой, соединяющей их с жизнью. Несколько недель спустя, когда запасы в холодильнике оскудевали, они начинали волноваться, вернется ли он вообще. Иначе единственной возможной развязкой для них оказалась бы медленная голодная смерть.
Несмотря на разницу в предпочтениях к отдыху, Пауль Хоера и Фрицль оставались друзьями и даже гостили в домах друг у друга. «Я был в его доме в Амштеттене
Когда он захаживал к Фрицлю, они вдвоем могли отдыхать на террасе на крыше или смотреть по телевизору мультфильмы и безудержно смеяться – но Хоера, в отличие от хозяина дома, хотя бы ничего не знал о рыдающей сексуальной рабыне, сгорбившейся в подвале под его ногами. «Я знал, что доступ в подвал был запрещен всем, но никогда не придавал этому значения. Когда я представляю, что там творилось, мне становится дурно».
Зато девушка Пауля Хоеры, Андреа Шмит, была немного внимательнее. «В Таиланде я не замечала за ним особых странностей, хотя он проводил слишком много времени, покупая подарки для детей. Домой он вез несколько пакетов, набитых игрушками, и я, помню, подумала, что многовато подарков для троих детей».
Как раз Хоера и застукал Фрицля за покупкой одежды для Элизабет. «Мы были на рынке, и он не заметил, что я стою позади него, когда он покупал вечернее платье и нижнее белье на стройную женщину, – вспоминал Хоера. – Оно бы не подошло его жене. Он был не на шутку раздражен, когда увидел, что я наблюдал за ним. Тогда он признался, что у него есть другая женщина, и попросил меня держать все в тайне».
Хоера был шокирован, узнав наконец настоящее имя той, кому предназначались подарки. Он помнил дочь Фрицля Элизабет еще ребенком. Она была замкнутой и обособленной. Он сказал, что ее Фрицль бил чаще других своих детей. Но, с другой стороны, Хоера никогда не замечал в нем дурной стороны – впечатление на самом деле создавалось прямо противоположное. «Когда мы с Йозефом впервые встретились, он показался мне добрым, отзывчивым и открытым человеком, который все время смеялся, – рассказал он. – Йозеф, Розмари, Андреа и я всегда так хорошо проводили время, нам было так весело».
Фрицль, со своей болезненной склонностью унижать свою жену, отпускал двусмысленные шутки по поводу того, чем он занимался в Таиланде. Это, конечно, вызывало смущенные улыбки на лицах Пауля и Андреа, но Розмари, несомненно, не могла понять намека.
Если среди друзей он представал этаким «балагуром», то его позицию в семье Хоера описал как «хозяина и немного деспота». Но это приносило свои плоды. «Дети были прекрасно воспитаны и хорошо себя вели, – признавал Хоера, хотя и считал, что Фрицль, возможно, слишком далеко зашел со своей железной дисциплиной. – Они были напуганы до смерти, когда рядом был их отец. Им тоже никогда не разрешали спускаться в подвал, но об этом мы никогда не задумывались».
Как и все, он верил словам Фрицля. Расспрашивать его дальше не было смысла. Фрицль был вспыльчив и не любил, когда с ним не соглашались или вступали в споры. «Он мог мгновенно выйти из себя и стать совершенно другим человеком, – продолжал Хоера. – Его жена всегда слушалась его и делала то, что он говорил. Я заметил, что стоило ему начать говорить об Элизабет, как Розмари тут же выходила из-за стола, но я никогда не видел ее плачущей. Я считал ее холодной женщиной».
Андреа Шмит оставалась у Фрицлей с Паулем и привозила с собой своих детей. «Мои трое детей всегда играли с его ребятишками», – сказала она.