Замуж не напасть
Шрифт:
— Есть будешь? — буднично спрашивает она.
— Куснул бы кого-нибудь!
— У меня есть плов. Могу предложить устрицы. Консервированные.
Он отрывается от телевизора и смотрит на нее долгим взглядом.
— Небось и маслины есть?
— Есть, — говорит она спокойно.
— И крабы?
— И крабы.
Он рывком поднимается из кресла и выключает телевизор. Смотрит невидяще на погасший экран и спрашивает, не оборачиваясь:
— Я тебе неприятен?
— Ты — чужой.
— Чужой по духу?
— По
— А этот… Алексей был не чужой?
— Алексей мог быть чужим. Он пришел и ушел, а с тобой я этого не хочу!
— Чего же ты хочешь?
— Все. Или ничего! — выпаливает она и испуганно замолкает, не успев прикусить язык.
Он стремительно оборачивается и подходит к ней близко. И целует ее долго. Нежно. И тихо говорит:
— Спасибо.
Потом отодвигает ее от себя и идет к выходу, по пути сунув ноги в какие-то босоножки без пяток.
— Ну вот, больше ты мне ничего не должна!
Он выходит, осторожно прикрыв за собой дверь, и как Евгения ни старалась, шума лифта она не слышала. Аристов спускается по лестнице. Она еще какое-то время бродит без цели по комнате, но тут ей на глаза попадается записка, переданная с фруктами супругами Ткаченко: «Лопухина, ты не забыла? Мы все еще твои друзья!»
Она некоторое время стоит столбом, потом что-то перехватывает ей горло, и Евгения начинает рыдать. Она плачет долго, надрывно, горько и все повторяет кому-то: «За что? За что?» Незаметно засыпает и спит на диване одетая до самого утра.
Утром сама она говорит: «Хватит, поплакала, и будет!» — и, поймав себя на диалоге с внутренним голосом, думает: «Надо завести попугая и с ним разговаривать. Или сдать эту квартиру внаем и переехать к маме. Никита будет рядом».
Так ничего и не решив, она принимается за уборку, но тут приходит Маша.
А приходит она в черных очках, закрывающих пол-лица. Моет в ванной руки и садится за кухонный стол, наблюдая, как Евгения возится с кофемолкой — Маша предпочитает натуральный кофе растворимому. Все как в лучших домах Лондона и Ново-Титаровки!
— У тебя глаза болят? — спрашивает подругу Евгения.
— Не глаза, а глаз, — прыскает Маша и медленно, будто стриптизерша лифчик, снимает свои очки-колеса.
Да, прятать есть что! Под левым глазом у нее такой огромный синяк, что глаз опух и не открывается, зато другой, правый, непривычно воинственно блестит.
— Красиво?
— Смотря на чей вкус! — медленно говорит Евгения, вдруг со стыдом вспоминая свою нелепую идею насчет того, что неплохо бы Маше изменить мужу.
— Если тебя не шокирует мой вид, я, пожалуй, сниму очки, — между тем говорит Маша. — В комнате сидеть в очках — моветон!
— Не шокирует, — говорит Евгения. — Кто это тебя?
— Любимый муж Сереженька! Кому бы еще пришло такое в голову? Я так хохотала!
— Хохотала?!
— Ну да! Сережа себя
Евгения покорно трогает шишку и кивает, не сводя с Маши удивленных глаз. Она не только не расстроена, а даже будто гордится следами побоев.
— Ты, наверное, хочешь знать, за что? — насмешничает Маша. — Ему почему-то не понравилось сравнение с таким благородным животным, как олень. Радовался бы, что не с козлом!
Она улыбается.
— Так сильно ударил из-за оленя? — «врубается» Евгения.
— Правда, не из-за всего оленя, а только верхней части.
— Имеешь в виду рога?
— Конечно, что же я еще могу иметь в виду!
— Ты сказала, что Сергей — олень…
— Нет, я сказала, что у него рога как у оленя!
— Но в прошлый раз ты сожалела, что не видишь никого достойного.
— Ой, Женечка, человек предполагает, а Бог располагает! Вчера не было — сегодня есть. Представляешь, выхожу я из офиса, а Витя как раз поднимается мне навстречу. Собственно, я тогда еще не знала, как его зовут. Вдруг я цепляюсь каблуком за эту дурацкую металлическую решетку для чистки обуви и начинаю падать. Человек я, как ты можешь догадаться, совершенно неспортивный, группироваться, как другие, не умею и при падении разбиваюсь вдребезги! Так бы я и расшиблась, если бы не он!
— Да кто он-то?
— Я же тебе говорю: Виктор. Ты его не знаешь. В общем, он меня подхватил, и мы познакомились.
— Давно это было?
— В минувший понедельник. Для кого-то понедельник — день тяжелый, а мне, я заметила, именно в понедельник везет.
«Не может быть такого совпадения! — думает Евгения. — У нее тоже Виктор?»
— С недавних пор меня прямо стали преследовать совпадения, — слышит она голос Маши. — Виктор, оказывается, живет в соседнем с тобой доме.
— Он симпатичный? — спрашивает Евгения, чтобы хоть как-то поддержать разговор: этого не может быть!
— Он умный, — Маша улыбается, — и добрый. Мы знакомы всего пять дней, а кажется, я знаю его всю жизнь!
— Как же Сергей узнал обо всем?
— Я ему сказала, — безмятежно признается Маша. — Если жена не ночует дома, что можно придумать?
— Не ночует! — ужасается Евгения. — Ты же говорила, что панически его боишься.
— Боялась… Все прошло, как с белых яблонь дым. Собственный муж меня не узнает. Казалось, я должна была чувствовать себя виноватой, а я выгляжу победительницей. Даже мой синяк — как полученная в бою рана… Пусть теперь он боится! Вчера ко мне подъехал, а я говорю «Не хочу! Ты в сексе не разбираешься, думаешь только о себе, а мне так и заболеть недолго!»