Замуж не напасть

Кондрашова Лариса

— Приятно, что ты обо мне так заботишься.

— Потому что волей-неволей я и в твою судьбу вмешалась. И больше не хочу ничьей жизнью рисковать!

— Понял! Но сегодня я еще могу выпить пива? Не слишком оно повлияет на мою судьбу?

— Юморист-одиночка! — хмыкает Евгения. — А Машу все равно не вернешь.

Она с удивлением замечает, что, произнося эти слова, почти не ощущает боли от потери. Неужели она такая черствая?

Но тут же возражает самой себе: а память? Разве забудет она Машу? Наверное, недаром говорят: живым — живое.

— Мы

будем ее помнить, — словно отвечая на мысли Евгении, говорит и Виктор.

И они начинают пить пиво с рыбой, закусывая все это жареной картошкой. Тут же стоит огнетушитель с импортной шипучкой а-ля шампанское.

— Вот так мы и живем, — задумчиво говорит Евгения, — смерть и рождение, радость и горе, пиво, рыба и шампанское.

— Ты чего это вдруг? — удивляется Виктор.

— Люди — существа несовершенные, — заключает она, — и в коктейле их жизни каких только компонентов нет!

— Это все потому, — ставит диагноз ее сотрапезник, — что вместо занятий любовью некоторые женщины строят из себя философов!

Кто о чем, а вшивый все о бане!

Домой Евгения приходит довольно рано. По крайней мере спать еще не хочется.

— У меня куча дел! — открестилась она от настойчивых попыток Виктора оставить ее у себя.

Савелий обычно заезжает за ней в половине девятого, но сегодня он звонит без двадцати восемь и загадочно сообщает:

— Такое дело, Евгения, я тебя сегодня подвезти не могу. И не спрашивай, в фирме сама узнаешь.

Она не очень огорчается. Собирается не спеша и потом едет до работы самым малым ходом, не автобусом-экспрессом, как обычно, а троллейбусом. Ей даже удается сесть, и она с удовольствием читает купленную в киоске «Комсомолку».

Зато на работе ее действительно ожидает сюрприз. В своем кабинете появился наконец глава фирмы — Валентин Дмитриевич. От избытка чувств ему не сидится, и он ходит по кабинету и напевает что-то бравурное.

— Здравствуйте, дорогая Евгения Андреевна. Если бы вы знали, как я вас люблю!

— Как женщину? — громко пугается она.

— Только как референта! — строго произносит он.

— Значит, вы вышли из подполья?

— Вышел! Надоело мне в этом подполье сидеть хуже горькой редьки! Думаю, лучше в камере, там хоть срок идет. Словом, подумал и пошел в ментовку сдаваться. Спрашивают меня: «Где ты раньше был?» Боялся, говорю. Они смеются: «А сейчас уже не боишься?» Устал, отвечаю, бояться.

Ну, меня допросили и отпустили: «Иди, гуляй пока. Понадобится — вызовем!» На всякий случай подписку о невыезде взяли.

Подписка, как представляет себе Евгения, значит ограничение свободы передвижения, но никак не мешает ему ходить на работу, чему, похоже, шеф рад как ребенок!

— Где Варвара? Почему задерживается?

— Вы же сами ввели для женщин фирмы мягкий режим работы!

— Все, никаких мягкостей. Я сам — без пяти минут зек, введу теперь режим строгий, как в зоне. Все вы у меня будете по проволоке… я хотел сказать, по ниточке ходить! Американцы объявились? Что вы на меня так

смотрите, Евгения Андреевна? С кем вы сидели за столом в свой первый день работы? Забыли?

— Не забыла. Но возможно, Варя…

— Валентин Дмитриевич! Валя… — Появившаяся в дверях Варвара бросается на шею президента и плачет и смеется, так что Евгении приходится потихоньку из кабинета ретироваться. Ох уж эти служебные романы!

Но это она так, ворчит. Варвара и вправду извелась от тоски, и уж с ее стороны это никак не интрижка. Роман президента и секретарши явно не дешевый.

А вот у референта нет никаких романов! И даже завалящейся новеллы. Не то чтобы она на жизнь жалуется, так — констатирует факт. Сегодня в ее жизни есть другие обязанности — вытащить в хорошисты одного отстающего по математике бедного родственника…

Вечером после работы она идет к остановке, явственно ощущая, что утреннее раздражение отпускать ее не хочет. Как бы она перед самой собой ни делала вид, что в ее жизни ничего не произошло, факт остается фактом — произошло!

Вчера ей позвонила Нина Аристова. Прошло больше месяца после их последнего разговора.

— Женя, давай не будем играть в прятки!

Кто, интересно, давал ей повод в таком тоне с ней разговаривать? Потому она Нину довольно невежливо перебила:

— Я не собираюсь с тобой ни во что играть! А в таком тоне — и разговаривать!

Нина поняла, что переборщила, но другой поворот разговора ее не устраивает, потому что она, оказывается, предъявляет ультиматум, а его так и предъявляют — в состоянии крайнего раздражения.

— Так вот, приезжай и забирай своего любовника! Вот те, нате, прям из-под кровати!

— Прямо так и забирать? Можно подумать, я у тебя забыла свой чемодан.

— Это не далеко от истины! — презрительно хмыкнула Нина. — Он сейчас в таком состоянии, что от вещи мало отличается. Я жду!

— Минуточку! — холодно остановила ее Евгения. — На самом деле твой муж — вовсе не вещь, которую можно перевозить с квартиры на квартиру без ее ведома! Во-вторых, советую вам обоим не искать кого-то третьего, виноватого, а разобраться вначале между собой — без жертв вы все равно не обойдетесь! В-третьих, моя жизнь — не твое дело! Я сама решаю, как мне себя вести в той или иной ситуации. И впредь прошу тебя не вмешиваться!

Евгения повесила трубку и сказала себе: «Аристовых нет! Они оба тебе приснились. Кошмар про Нину и Толяна больше не повторится… Если ты, конечно, сама не станешь его вызывать!»

Глава 23

Ветер согнал в небе над городом обрывки черных лохматых туч, будто стадо баранов, которых он там, вверху, режет на ледяной шашлык; потому с таким хлюпаньем срываются с небес потоки ливня.

Сегодня днем Евгения зашла в кабинет к Наде и застала странную картину: подруга вопреки собственным уверениям о завале бумаг и уйме работы сидела, ничего не делая, и смотрела в окно, по которому мрачно струился дождь.