Замуж – никогда
Шрифт:
Диме тоже не работалось. Накануне вечером он забежал в булочную, купил половинку «украинского» хлеба и помчался домой. Он долго не мог успокоиться, к ужину не притронулся и под удивленным взглядом мамы уткнулся в толстенный телефонный справочник. Конечно, первой его мыслью было позвонить однокласснику – наверняка у него есть номер телефона соседей сверху, но… Но Дима все же решил не звонить – можно и по адресу найти. И нашел. Как? Он просто начал с первой страницы, с буквы «А», и рядом с каждой фамилией его глаза быстро выхватывали улицу, номер дома и телефон. Он
После разговора ему захотелось, чтобы Аня была рядом. Это желание было таким сильным, что утром, проходя мимо ее дома, Дима замедлил шаг. Вот бы подождать Аню и проводить до метро. Или до магазина, в котором она работает, если она пойдет пешком. Дима потоптался на углу до десяти минут девятого и ушел с тяжелым сердцем. В его груди неожиданно образовалась пустота, но он не мог пропустить совещание. Как же дотянуть до вечера? Как?! Ничего, он будет работать. Каждую минуту, каждую секунду будет занят, и время пролетит незаметно.
Еще никогда время не ползло так медленно, и еще никогда Диме не было так тяжело настроиться на рабочий лад. Даже в стрессовых ситуациях – после смерти деда, отца, бабушки, Дима лечился работой. Перед первым свиданием, а их в его жизни было немало, он трудился с утроенной силой. После расставания с девушками работа помогала ему буквально за несколько дней вымыть из сердца неприятный осадок, и вскоре Дима был готов к новым знакомствам, но сейчас… Сейчас с ним происходило нечто непонятное, незнакомое, и как с этим справляться, он не знал.
После совещания, на котором заведующий лабораторией все время бросал на Диму настороженно-вопросительные взгляды, он спустился на первый этаж, в лабораторию. Вдыхая воздух, насыщенный запахом морской воды, хранившейся в больших открытых резервуарах, вмурованных в пол, Дима мерил шагами дорожки, обозначенные разноцветными линиями – все в соответствии с европейскими нормами, – и время от времени посматривал то на свои часы, стрелки которых, похоже, вообще не двигались, то на большой электронный циферблат на стене, который, как ему казалось, просто издевался над ним, замерев на одних и тех же цифрах.
Он едва дожил до обеда. В столовой кусок не лез в горло, и Дима отодвинул от себя поднос с почти нетронутой едой и направился к кофеварке. Потягивая кофе, он кому-то что-то ответил, и, видимо, невпопад, но удивление на лице собеседника его не смутило, и он замолчал, глядя в окно, за которым солнце уже катилось к западу, а это означало: скоро он увидит Аню.
После обеда Диму вызвал заведующий – в мансарду, к орхидеям, – и поинтересовался, что с ним происходит. В ответ Дима промямлил что-то невнятное, вроде «Я обдумываю оптимальное соотношение между силой инерции воды и плотностью мембран…». Ну, не мог же он сказать: «Анатолий Иванович, я все время думаю об одной девушке».
Заведующий усмехнулся как-то странно – так усмехался папа Димы перед тем, как сказать:
– Ну-ну, обдумывай. Может, сегодня ты уйдешь домой пораньше? Дома и стены помогают… думать.
Но Дима не ушел пораньше – к концу дня он все-таки заставил себя сделать кое-какую техническую, рутинную работу. На обратном пути ему казалось, что автобус ползет со скоростью черепахи, а Надя бросает в него острые взгляды-стрелы, похожие на уколы.
Едва автобус повернул к консерватории, слева к которой лепился «De-Lux», как Дима тут же увидел Аню и все остальное: автобус, Надя, голоса, среди которых выделялся высокий спотыкающийся тембр Анатолия Ивановича – он и в автобусе умудрялся устроить научную дискуссию, – враз исчезло. Медленно протискиваясь к двери, Дима не сводил глаз с фигурки в джинсах и белой блузке и нечаянно толкнул Надю.
– Ты здесь выходишь? – спросила она.
– Да, – сказал Дима и удивился тому, как хрипло прозвучал его голос.
– И я. – Надя вцепилась в поручень.
Дима ничего не сказал. Надя была его бывшей… не пассией, не любовницей, а так… Это случилось на корпоративе, прямо на столе в лаборатории. Потом несколько раз он был у нее дома. На этом их исключительно сексуальные отношения прекратились. Для Димы. А вот для Нади, видимо, нет. Она вела себя так, будто имела на Диму какие-то права. Она ничего не говорила прямо, но постоянно предлагала ему то кофе выпить, то в кино сходить, то в бассейне поплавать… Автобус остановился. Двери открылись. Дима бросил коллегам через плечо: «До свиданья», вышел из автобуса, подал руку Наде. Попрощался с ней и убежал.
Аня провожала глазами каждый автобус, тормозящий возле консерватории, но Диму не видела. Она посмотрела на часы – двадцать семь минут шестого. Он, конечно, придет, еще три минуты. Целых три минуты… Аня подняла глаза… Дима шел к ней и улыбался. Господи, какая у него улыбка! Он остановился. Ее ноги приросли к асфальту, она не могла дышать, но это был не испуг – это было счастье. Счастье видеть его и понимать, что сейчас она услышит его голос. Они будут идти рядом, потом сидеть друг возле друга. Несколько часов.
– Привет! Давно ждешь?
– Нет, что ты… – Лицо Ани предательски вспыхнуло, и из-за этого она была готова провалиться сквозь асфальт.
– Как дела? – спросил Дима.
И она прочла в его глазах то, что чувствовала сама: «Я так рад тебя видеть, я так соскучился по тебе…», и ее лицо перестало пылать…
– Хорошо. – Одной рукой Аня еще крепче сжала ремень сумки, висящей на плече, а другую сунула в карман джинсов, ее любимых, с высокой талией. Они ей идут – в них ее бедра кажутся не такими узкими.
– Я знаю одно местечко напротив библиотеки Короленко, там очень уютно, – сказал Дима.
– Тогда… тогда пошли?
– Пошли. – Он взял портфель в другую руку, и тут перед ними выросла Надя.
– О! Приятная встреча. – Она криво усмехнулась и окинула Аню оценивающим взглядом. – Слушай, Дима, – сказала Надя таким тоном, как будто они только что прервали разговор, – я забыла сказать, что до пятницы мы с тобой должны получить командировочные и выкупить бронь на самолет.
Дима сузил глаза, втянул носом воздух и затоптался на месте, как конь, которого остановили на бегу.