Замуж – никогда
Шрифт:
– Анька, я в школу опоздаю!
Она быстро стянула волосы резинкой и… хорошо получилось, ни один «петух» не торчал! Завязала пояс халата и открыла дверь.
– Доброе утро. – Брат зевнул. – Чего ты так долго?
– Доброе… Да не долго я…
Он перестал зевать, и через пару секунд его взор стал осмысленным.
– А! Я совсем забыл! У тебя же сегодня свидание с Дмитрием. Перышки чистишь? – спросил Женька с ехидством.
– Дай мне выйти. – Аня насупилась, чтобы скрыть счастливую улыбку.
– Плиз! – Женька уступил ей дорогу. – Я готов к приему пищи.
– А то я не знаю, – дружелюбно хмыкнула Аня и пошла ставить чайник.
Без десяти восемь Женька поцеловал ее в щеку, попросил, чтобы после работы она звонила ему каждый час и не сильно задерживалась.
– Хорошо,
– Смотри. – Брат нахмурился. – И не ходи с ним в незнакомые места.
– Это в какие-такие места? – недоуменно спросила Аня.
– Где нет людей.
Она усмехнулась:
– Слушаюсь, товарищ начальник.
– А ты не смейся, знаешь, сколько сейчас развелось маньяков?
– Знаю. – Аня распахнула входную дверь. – Иди…
Женька вышел на площадку и вдруг обернулся:
– А в чем ты пойдешь?
– Еще не решила.
– Не сильно наряжайся.
– Не поняла…
– Тебе лучше всего в джинсах, – серьезно сказал брат и, поправив рюкзак на плече, побежал вниз по лестнице.
Аня закрыла дверь и улыбнулась. Надо же, заботится… Какой он взрослый и в то же время маленький… Женька прав: надо идти в джинсах, а вот ночью, лежа без сна, Аня видела себя на высоченных каблуках и в облегающем платье, которое она купила зимой с большой скидкой. Оно очень хорошо на ней сидело – сжимало там, где нужно, а в груди и бедрах было свободно, благодаря чему ее довольно костлявая фигура выглядела вполне женственно. Ладно, это платье она наденет в другой раз, а сегодня отдаст предпочтение джинсам и белой блузке. И кулончику с молодой бирюзой на черном шнурке. Интересно, в чем будет Дима и как он отреагирует на ее наряд? Реакция Игоря на их первое свидание была довольно странной. Когда они расставались, он напомнил Ане, что она явилась в джинсах и в обуви без каблуков, а значит, отнеслась к нему без должного уважения… М-да…
Едва Аня вошла в бухгалтерию, как все ее сотрудницы – а их в небольшой комнате было пятеро, – прекратили разговоры, а грудастая Элеонора Кузьминична, главный бухгалтер, застыла в дверях своего кабинета, привалившись плечом к косяку.
– Доброе утро, – бросила Аня и направилась к своему столу.
– Доброе утро, – вразнобой, глухими голосами ответили коллеги, глядя на нее вопросительно.
Девушка поставила сумку на подоконник, села, вынула из ящика стола две амбарные книги, калькулятор, бланки накладных и уже собиралась продолжить вчерашнюю работу, но тут тишину нарушила Элеонора Кузьминична:
– Анна, ты здорова?
В голосе главного бухгалтера звучала не забота, а ехидство пополам с любопытством, которым страдали все присутствующие, ну, и Аня, конечно, но вот сплетен она не разносила, и ее сотрудниц это раздражало – выпендривается, блин! Если бы не особое отношение к ней хозяйки магазина Лидии Львовны (Анина мама когда-то здесь работала главным бухгалтером. Лидия Львовна в то время была не хозяйкой, а всего лишь директором магазина, а Кузьминична – обычным бухгалтером), Аня давно бы со свистом вылетела с работы: Элеонора Кузьминична с радостью увольняла неугодных. На Аньку Кузьминична взъелась вот почему. Однажды она попросила знакомую женщину-юриста и ее сестру-психиатра помочь Ане. Знакомая помогла, за деньги, и очень хорошие (Аня уверена, что Кузьминичне за посредничество тогда тоже перепало), но главбухша решила, что теперь Аня обязана ей по гроб жизни и должна все время угождать. То попросит ее сбегать в банк – за квартиру заплатить, то в мастерскую за туфлями, а когда поручила забрать внучку из музыкальной школы и на работу притащить, Аня ответила отказом. Ну и все, на этом хорошее отношение Кузьминичны закончилось.
Так уж получилось (и довольно удачно для Лидии Львовны), что в середине девяностых директриса выкупила магазин, вернее, предложила сотрудникам деньги за приватизационные ваучеры. Сумма была очень маленькой, но обнищавшим и живущим впроголодь гражданам ваучеры, сулящие в очень туманном будущем очень туманные прибыли, нужны были как на бане гудок, и они охотно взяли деньги, на которые семья из трех человек в условиях галопирующей
К новому году магазин открылся под старым названием – «Люкс», но слегка измененным то ли на итальянский, то ли на французский манер – «De-Lux». Внутри все было новое, за исключением Элеоноры Кузьминичны, вернувшейся в свой старый кабинет, и Лидии Львовны, занявшей небольшую каморку на первом этаже – раньше она сидела рядом с бухгалтерией, на третьем, в большущем кабинете, но теперь времена изменились и каждый квадратный метр торговой площади ценился на вес золота. Место было «натоптанное» – центр города, и изголодавшийся клиент пошел косяком, как рыба на нерест. Не потому, что вещи в магазине были хорошие, а цены для внезапно разбогатевшей очень узкой прослойки общества низкие. (Наоборот: за такие деньги в Италии можно было купить то же самое, но качеством повыше.) А потому, что там был евроремонт и сверкающая витрина, как в той же Европе, и сверкала она не чем-нибудь, а брендовыми марками: «Дольче и Габбана», «Версаче», «Армани». Правда, сверкали только имена, а вещи были сделаны на безымянных фабриках, то бишь подделаны.
Покупатель, конечно, этого не знал. Но деньжата в кармане некоторых зашевелились, и немалые, в Европу пока не очень пускали, а так хочется сразить наповал подругу, соседку, сотрудницу, черта, дьявола… В общем, деньги должны работать. И пока мужья, ведя шальной бизнес, подставляли свои шальные головы, их жены, вытирая греческими норковыми шубами харьковский тротуар, шастали по «De-Lux», по всем трем этажам, соперничая в количестве выложенных перед кассой денег и иногда даже матерясь и толкаясь из-за какой-нибудь вещицы, оставшейся в одном экземпляре. Бывало, на крик высыпала вся бухгалтерия и с наслаждением наблюдала за тем, как жена хозяина сети продуктовых киосков вырывает патлы дочке владельца сети бензозаправок.
Лидия Львовна всегда решала вопрос волшебным образом: разводила одуревших баб в разные стороны и кому-нибудь из них обещала привезти еще одну точно такую же кофточку. На этом инцидент считался исчерпанным. Клиентки благоговели перед Лидией Львовной, хотя рядом с «De-Lux» как грибы после дождя росли такие же магазины. Их хозяева поливали друг друга помоями: «Мой «Армани» настоящий, а Лидкин ваще в пригороде шьют». Брехня! В городе вообще не было настоящего «Армани». А вот цеха в пригороде тоже росли как грибы после дождя, и первый из них принадлежал Лидке – какая, простите, умная торговка будет все время таскать шмотки из Италии и заказывать там же одну-единственную кофточку для «бензиновой» дочки? Обувь и аксессуары – другое дело, а что касается остального… Нет уж, простите. И наводнили город «Шанель» и «Гальяни», сшитые из китайской ткани, приобретенной на складе за углом.
Все у Львовны шло отлично, потому как она все делала по уму и вовремя: вовремя раздавала взятки, вовремя платила «крышевикам». А также она выполнила главное условие успешного бизнеса: бухгалтер должен быть свой в доску. Желательно родственник. Таким бухгалтером и была Элеонора Кузьминична – с ней Львовна проработала при «совке» двадцать лет и выдала свою дочку замуж за ее сына. Но в соучредители главбухшу не взяла. Кузьминична, сто процентов, затаила на сватью злобу, но сидела тихо, потому как ее сынок жил как у Христа за пазухой – не клятый, не мятый, имел диплом юриста и особо не перетруждался; сыт, одет с иголочки, улицы города «рассекал» на «лексусе» – что еще мамуле надо? Сама же Элеонора на тот момент пребывала в одиночестве – ее муж уже давно ушел к продавщице того же «Люкса» (та, естественно, быстренько уволилась от греха подальше), и теперь личная жизнь девчонок, находившихся у нее в подчинении, не давала главбухше покоя. Да и не только девчонок, а всех женщин города и планеты. Но особое любопытство у нее вызывали разведенки, мол, не одна я такая…